как те без проблем разделались с самыми слабыми.
Гоблиненок осмотрелся. Теперь мог. Никто к нему не лез и не подкрадывался. Погибло трое. Он, с активным зрением мог рассмотреть даже тех, кто был вдалеке, в сотнях шагов от него.
Он застыл на три десятка мгновений, приходя в себя и привыкая к тупой ноющей боли на местах, где растения успели присосаться.
Пора.
Зур’дах двинулся дальше. До островка осталось всего ничего, — двадцать шагов. Под ногами то тут, то там, начались лианы. Темные, толстые, с виду жесткие как дерево, и совершенно неподвижные.
Однако гоблиненок уже понял, — растения здесь не то, чем кажутся. Поэтому лианы он старательно обходил, стараясь даже краешком не задевать их.
Очень скоро он своим обновленным зрением увидел, чем может закончиться неосторожность с лианами.
Мальчишка, в полутора сотнях шагов от Зур’дах справа, случайно наступил на лианы, и те, словно вспыхнули гневом и моментально потеряли свою первоначальную дубовость и жесткость. В миг стали мягкими, эластичными, и спеленали гоблиненка так, что не вырваться.
Он успел только вскрикнуть. Мощные лианы за несколько секунд утащили его куда-то вглубь островка растительности.
Зур’дах застыл. Рядом раскинулась будто змея лиана. Тому гоблиненку лианы ни дали ни единого шанса. Если колючки и шары можно было пройти, то лианы…
Однако пока на них никто не наступал — они бездействовали. Так было везде. Дети были осторожны и больше никого, насколько видел Зур’дах, лианы не утащили внутрь островков растительности.
Ноги слегка дрожали. Теперь они дрожали каждый раз, когда лиана оказывалась близко.
Выбора не было. Идти обратно не вариант.
Поначалу переступать лианы было очень просто. Но с каждым шагом их становилось все больше, и переплетались он все теснее. Приходилось хорошо выбирать место, куда поставить ногу. И каждый раз это занимало все больше времени. Последний пяток шагов пришлось ступать по полушагу.
Полушаг. Замереть. Осмотреться. Ступить. И так по новой.
Мельком он пытался подглядеть, что происходит у остальных. Одного гоблиненка сожрала тварь. А вот Шарх, которого Зур’дах отчетливо видел, — успешно сорвал несколько цветков и уже возвращался. Никаких других угроз на его пути не было. Пока только он один выполнил задание.
Быстро он.
Последний шаг, и гоблиненок стал.
Вот оно, дерево!
Хотя скорее оно все же напоминало здоровенный распушенный куст высотой в десяток локтей, с плотными ветками.
Плотные и густые листья словно коконом скрывали внутреннюю часть дерева. На полу лежали тонкие лианы, которые дополняли лежащие на полу толстые, трогать их очевидно, тоже не стоило.
Зур’дах приподнялся на цыпочках, чтобы дотянутся до бутона. Над ним кружила какая — то блестящая серебром муха.
Осторожно он срезал цветок.
Одного хватит. — сначала решил он.
Но потом вспомнил, что Шарх нес три цветка. Неспроста же это.
Просто так делать не стал бы он этого делать…
Чтобы срезать другой цветок нужно сделать шаг. Первый цветок он спрятал в складки одежды подколов двумя костяными уголками.
Он потянулся, намереваясь сорвать второй цветок и…замер, не окончив движения.
От цветка и веток внутрь дерева тянулись какие-то тончайшие полупрозрачные нити.
Что это?
Тревожное предчувствие охватило Зур’дах. Он так и застыл с протянутой к цветку рукой.
Из глубины дерева он увидел блестящие с переливами цвета радуги глаза. Немигающие глаза которые смотрели прямо на него.
Паук!
Увидев глаза, он мигом разглядел и все остальное. Тело паука почти сливалось с деревом и лианами по цвету и текстуре, а потому и разглядеть издали и даже вблизи Зур’дах его не смог. Идеальная маскировка.
Тварь ждала. Ждала, пока тронут хоть одну протянутую к ней нить.
Нити шли не только от цветка. Нити пронизывали все пустое пространство между ветками. Каким-то чудом он соврал крайний цветок, который еще не был оплетен коварной паутиной.
Зур’дах резко решил, что одного цветка ему вполне достаточно. А рисковать и тянуться к цветку, оплетенному почти невидимыми нитями как-то перехотелось. Под взглядом этих цветных глаз, ему хотелось одного — убежать подальше и поскорее.
Однако и сам паук не спешил нападать. Просто пристально смотрел на мальчика.
И против воли, гоблиненок все-таки заглянул в эти глаза.
Глава 26
На секунду ему показалось, будто он взглянул в свои собственные глаза, настолько теперь его глаза были похожи на паучьи.
И хуже всего, что это мгновение будто замедлилось, растянулось во времени и внутри тела Зур’даха что-то шевельнулось. Что-то почти сознательно отозвалось на этот паучий взгляд. Зур’дах прекрасно понял кто это.
Он теперь хорошо знал это ощущение — это была та часть ядра, которая стала им самим, и которая выглядывала из его глаз в тоннелях уже два раза.
Но сейчас кое-что изменилось. Чувство чужого присутствия стало в разы сильнее.
И сейчас часть мертвого паука в нем словно вылезла из темного угла, расправила лапки, и пыталась вырываться к своему сородичу, стать заметной, чтобы ее увидели.
Паук секунду ничего не делал, не двигался, а потом его глаза словно в удивлении дрогнули.
Вдруг в них, Зур’дах своим новым зрением сумел разглядеть и себя. Небольшое существо с зеленой кожей и длинными ушами, и угольно-черными, отливающими синевой глазами. В которых отражалась и паучиха. Бесконечное отражение друг друга.
А паук вдруг почувствовал в чужаке что-то родное и знакомое. Плоть от плоти себя, но только в глазах.
А Зур’дах ощущал, как его кровь буквально начинает беспокойно шевелиться в нем, совсем как живая. Словно тысячи маленьких паучков стали каплями его крови и теперь совершали движение в его теле. Стремились вырваться.
Но главным было ощущение двух больших, блестящих как влажные куски черного камня — глаз. Они были неподвижны.
Зур’дах понял, что глаза вновь стали видеть по-другому. По-паучьи. Глаза зажили своей жизнью. Даже захоти он их выключить, перестать смотреть так, по-новому, — то
