распускаются разом и метафорически обозначает эфемерность жизни, являясь воплощением эстетического принципа «печального очарования вещей». Мимолётность, чрезвычайная красота и скорая смерть цветов часто сравнивается с человеческой смертностью. Благодаря этому цветок сакуры глубоко символичен в японской культуре, его образ часто используется в японском искусстве, аниме, кинематографе и других областях.
Глава 15
Ветер и вишневый цветок не могут быть хорошими друзьями
Времена года. Весна
Сложил в первое утро весны
Окончился год.
Заснул я в тоске ожиданья,
Мне снилось всю ночь
Весна пришла. А наутро
Сбылся мой вещий сон.
* * *
Зубцы дальних гор
Подёрнулись лёгкой дымкой…
Весть подают:
Вот он, настал наконец
Первый весенний рассвет.
* * *
Замкнутый между скал,
Начал подтаивать лед
В это весеннее утро.
Вода, пробиваясь сквозь мох,
Ощупью ищет дорогу.
* * *
Куда унеслось ты,
Сердце мое? Погоди!
Горные вишни
Осыплются, — ты опять
Вернешься в свое жилище.
Автор Сайгё, Сайгё-хоси, настоящее имя Сато Норикиё — японский поэт, один из известнейших и популярнейших создателей стихов-танка. Сайгё родился в аристократической семье в Киото в период заката эпохи Хэйан. Отец будущего поэта принадлежал к роду служилых аристократов Сато, а мать происходила из рода Минамото. В 1140 г. постригся в монахи и стал путешествовать. Если человек стрижётся в монахи, то он свободен от феодала. Поэт примет творческий псевдоним Сайгё — «К западу идущий».
Перевод с японского В.Н. Марковой.
* * *
Мы с Рен расстелили огромный плед, который я достала из своей Инро, и улеглись под розовыми от цветов ветвями. Из Инро мы также извлекли и заранее припасенную еду, и Бакэ, который довольно уселся у моих ног. Мой боевой тапок после того, как все сугробы растаяли, охотно выходил на улицу вместе с нами.
Получился вполне себе хороший такой пикник на природе.
Мы смотрели на распускающиеся и падающие лепестки и нежились в неповторимом аромате. Мне даже стало казаться, что розовый цвет и пахнет как-то по-особенному. Хотя было понятно, что цвет не может пахнуть, но мне уже везде мерещились странные запахи. Вообще, я стала замечать, что с третьим хвостом у меня заметно обострился нюх, хотя он и раньше был не плох.
— Розовый… — протянула Рен мечтательно.
— Ладно, пусть я буду розовой! — смирилась я, глядя на всю эту красоту.
— Почему тебе так не нравится этот цвет? По-моему, это очень красиво. Кстати, я стала замечать, что он у тебя меняется. Ты раньше была ярко-розовой, почти цвета фуксии. А теперь твой оттенок стал гораздо мягче, — сказала Рен, дуя в воздух и подбрасывая вверх слетающие на нас лепестки.
— Пыльная пудровая роза, — буркнула я.
— Что?
— Да, так ничего, — отмахнулась я.
— К тому же, розовый — цвет любви, весны и обновления! — не унималась Рен.
— И маленьких девочек! — фыркнула я, смахивая падающие розовые лепестки.
— Могущественная хозяйка очень красивая! — поддакнул Бакэ.
— Да ну тебя. Вовсе нет. Это просто шанс на выбор. Розовый — это как надежда. Надежда на будущее. Если у надежды и есть цвет, то он — розовый, — заключила Рен.
— Глупость несусветная, — усмехнулась я и пощекотала Рен одним из своих розовых хвостов.
Мы с ней обе захихикали, но тут вдруг за нашими спинами хрустнула ветка.
Я вскочила и ощерилась лисьими дротиками, готовая кинуть их в неприятеля. Я молниеносно приняла боевую стойку, распушив все мои три хвоста и, как никогда, понимая, что хвостов у меня мало. Только то, что я увидела через миг после своей боевой трансформации, заставило меня открыть рот и убрать огненные дротики.
— Ой, Аика! — раздался восторженный писк Рен у моих ног.
Подружка встать не успела. Она только перекатилась со спины на живот и теперь смотрела, так же, как и я, открыв рот, на представшее перед нами зрелище. А посмотреть и в самом деле было на что!
Перед нами стоял во всей красе мужчина, которого природа совершенно точно не обидела, когда раздавала свои дары. Его длинные белые волосы спускались густым снежным каскадом на широкие плечи. Правильные черты лица дополняли чуть узковатые, хитро прищуренные глаза. Но самое главное — у него был идеальный торс со всеми положенными кубиками, как у античной скульптуры, которые так и просились, чтобы их пересчитали шаловливыми пальчиками. В общем, у меня только что слюнки не потекли, и очень сильно захотелось «это» взять себе и никому не отдавать.
«А если я его в свою Инро засуну? Он туда, интересно, влезет? И как бы его, когда я буду оттуда доставать, слюной не закапать?» — мысленно задала я самой себе идиотские вопросы.
На незнакомце были только штаны. Вся остальная одежда отсутствовала.
— Ой, Аика… Это все мне? — вдруг пискнула Рен, а я захлопнула рот, а то и в самом деле слюни потекут на «это».
— Ты кто? — придя в себя, довольно невежливо бросила я.
— А на кого похож? — спросил этот «греко-римский» в ответ.
— Да вот, пока не определились! — выдала я.
— А так? — и на голове у «греко-римского» появились две пары белых лисьих ушек.
— Ой… — снова выдала Рен.
Она вообще, по-моему, кроме как ОЙ, ничего членораздельного сказать была не в состоянии.
Но, как выяснилось, я поторопилась с такими выводами относительно Рен, потому что она вдруг вскочила на ноги и, отвесив положенный поклон, сказала:
— Учитель Нобу Итиро!
«Это Учитель!? Да твою ж дивизию! Его же только в борделе за деньги показывать разгоряченным дамочкам. За очень большие деньги!» — продолжала размышлять я, и не думая кланяться.
Я старательно разглядывала Нобу Итиро, начиная от белых пушистых лисьих ушей и заканчивая штанами. А потом и вовсе уставилась в хитро прищуренные лисьи глаза. Хвостов, кстати, он не демонстрировал, что говорило о его самых мирных намерениях… Ну или то, что он сильно выгорел, в чем я определенно сомневалась.
До Рен дошло, что я впала в ступор, и она хвостом отвесила мне подзатыльник. Только после этого я опомнилась и склонилась в поклоне:
— Учитель Нобу Итиро!
— Рад познакомиться, девочки! — дал нам понять, что можно отмереть, веселый голос.
Мы с Рен дружно выпрямились и во все глаза уставились на Учителя Нобу Итиро. До этого Рен, по ее словам, видела его только издалека и, наверняка, в одежде, поэтому сразу и не узнала. А я так вообще столкнулась с ним впервые.
Только вот его следующий жест и слова мне очень не понравились, и я напряглась.
— Это еще что? — и он указал на Бакэ, жавшегося к
