вынашивает план мести? Потому что сама так сделала?
– Если я не хочу, чтобы он попал в тюрьму? Если я хочу сам его наказать? – А‑а‑а, вот в чем дело… ну, это легче.
– Меня не интересуют такие подробности. Давайте поможем друг другу, у меня тоже есть пара вопросов к этому человеку.
– Что я должен сделать?
– Вы должны найти записи с камер наблюдения в доме, где жила Люся, ведь они там должны быть? Элитный дом…
– Откуда вы это знаете?
– Моя подруга Настя встречалась с вами после похорон, помните? Она рассказывала мне о Люсе.
– Настя? А, помню… и телефон она вам дала?
– Да. Михаил, Настя тоже в беде сейчас по вине этого человека. Я должна помочь и ей, и вам.
– Хорошо. Я найду эти записи, тут нет проблем. Что мне делать с ними дальше?
– Копию прислать мне, я напишу вам адрес в сообщении. А оригинал отнести в прокуратуру и добиться, чтобы дело открыли заново – ведь его же закрыли, да?
– Закрыли. Но я не пойду в прокуратуру.
– Как хотите. Но вы должны дать мне сделать первый ход, иначе я не смогу помочь ни Насте, ни ее мужу. А потом делайте, что посчитаете нужным.
Пока я говорила это все, мне вдруг пришла в голову мысль: а ведь мне, по сути, тоже не нужно, чтобы этот Кривиков попал в тюрьму, откуда он потом легко выйдет точно так же, как уже вышел до этого. Мне нужно надавить на его дядю – и дальнейшая судьба Кривикова вообще не будет меня интересовать. Я вытащу Захара – а Михаил пусть делает, что сочтет нужным, мне даже знать не обязательно, что именно.
– Так мы договорились?
– Да, – решительно сказал Михаил. – Напишите мне адрес, я пришлю все, что вы хотите.
Я положила трубку с каким-то облегчением – первый шаг сделан. Сейчас мы соберем доказательства причастности Кривикова к смерти Ромашкиной, к наркотикам в квартире Захара, к Настиной госпитализации в психбольницу, и с этим добром я поеду к Макову. Хочу посмотреть в его глаза и увидеть в них страх. Больше мне уже ничего не нужно.
Олегу кто-то позвонил, и он скрылся в кухне, закрыв за собой дверь.
Я же почувствовала опустошение, словно потратила все силы на разговор с Михаилом, и прилегла на диван. Скорее всего, этот Кривиков приложил руку и к смертям Регины Валовой и Тимофея тоже – судя по тому, что говорили об обнаруженных телах. Допрос с пристрастием… Посмотреть бы в глаза человеку, способному на такое.
– Малыш, мне нужно уехать на час, – просунув голову в приоткрытую дверь, сказал Олег.
– Опять?
– Это по делу, я быстро. Кажется, мой человек нашел квартиру, где Кривиков залег. Это не его квартира, хочу сам посмотреть.
– Пожалуйста, будь осторожен, ладно? – попросила я, вставая с дивана.
– Ты забываешь, что я не сыщик-любитель, малыш. Я всегда осторожен.
– Ты просто мальчишка, Самарин, – обнимая его, прошептала я. – И я прекрасно знаю, что ты забудешь об осторожности ровно в тот момент, когда почуешь добычу. Я тебя очень прошу – вспомни, что у тебя есть я, и мне одной совсем не справиться.
Он поднял мою голову за подбородок, заглянул в глаза.
– У меня есть ты. Ничего другое не важно, – поцеловал меня и вышел, прихватив с полки ключи от машины.
Чувство тревоги охватило меня в тот момент, когда Олег, сев в машину, выехал со двора.
Я не сомневалась в его профессиональных навыках, в том, что он сумеет просчитать ситуацию и предотвратить негативные последствия. Но в жизни все может пойти наперекосяк совершенно неожиданно, и я в этом убеждалась не раз и не два.
За время, проведенное вместе, я поняла, что нашла человека, с которым наконец могу позволить себе стать счастливой. Человека, который будет рядом со мной, не предаст, не подставит.
Я готова была ждать его со службы, готовить ему ужины, сидеть в обнимку в темноте – я заметила, что ему почему-то это нравится. За эти дни я успела узнать его привычки, понять, что для него важно, чего он хочет от женщины, чего ждет. И почему-то мне перестало казаться предательством возникшее у меня чувство к Олегу.
Разве Алексей хотел бы, чтобы я закончила жизнь в одиночестве, страдая по нему? Вряд ли. А Олег… ну кто, как не он, годился на роль моего спутника в полной мере?
– Казакова, ты идиотка, – сказала я вслух, схватившись руками за горящие огнем щеки. – Ты думаешь о нем и краснеешь уже от одних мыслей. Вспомни, сколько тебе лет.
Но какая, к черту, разница, сколько мне лет, если я влюбилась?
Влюбилась в достойного человека, который держит меня за руку, зная, что у меня проблемы, и помогает их решить – потому что он считает это правильным. Потому что принимает меня такой, какая я есть – со всем моим хламом в голове, уверенный, что непременно разберет его со временем и разложит по полкам. А главное – он уверен в том, что я ему это позволю.
Тревога внутри все росла, я решила занять чем-то руки, раз уж голову не получается, и пошла готовить ужин.
Когда оказалось, что в корзине совсем не осталось картошки, я с удивлением уставилась в раковину и поняла, что на автопилоте перечистила все, что было, и теперь нам это не съесть за неделю.
– Черт… – оглядывая количество картошки, пробормотала я. – Ну, придется драники сделать, что ли…
…Гора драников давно остыла, за окном окончательно стемнело, а Олега все не было. Я выкурила все, что было, выпила ведро кофе, от запаха которого начало даже тошнить, а Олег все не возвращался.
Мне хотелось плакать, и с каждой минутой это желание только усиливалось, а тревога за Олега росла.
Когда в половине второго ночи в замке повернулся ключ, я была уже совершенно невменяемой и плохо соображала.
Выбежав в коридор, я застыла и схватилась рукой за косяк – Олег ввалился в прихожую и сразу сел на пол, прислонившись к стене.
Левая рука его была уложена в повязку, на лбу – огромная ссадина.
– Закрой дверь, пожалуйста, – пробормотал он еле слышно.
Я заперла дверь, присела рядом с Олегом на корточки:
– Что случилось?
– Нормально все… сейчас посижу пару минут, пройдет…
– Это не ответ. Самарин, я чуть с ума не сошла… Что случилось? – Я коснулась повязки на руке: – Что это?
– Огнестрельное в мягкие ткани плеча. Все? Удовлетворила любопытство? – закрыв глаза, спросил он.
– Любопытство?!
– Ну, прости, не так сказал…
