твоем возрасте хватит уже порхать по разным девицам. Ладно, пока вокруг тебя были все эти ниночки и оленьки, я молчал, но Лариса — это же совсем другое дело!
— Да, Лариса — это совсем другое дело, — ровным голосом согласился Ярослав. — Ты себе даже не представляешь, до какой степени другое.
— Я-то представляю, а вот ты! Пока еще тебе удается удерживать ее рядом, но сколько это продлится, ты хоть раз задумался? Ведь рано или поздно твое плечо заживет окончательно, Карманова поймают, и у нее просто не будет причин оставаться с нами! И что тогда? Ты знаешь?
Ярослав молчал, наклонив голову, водил грязным пальцем по горлышку бутылки.
— А я знаю! Она соберет это свое дурацкое вязанье и уйдет! И что мы тогда будем делать? — Герман Александрович перевел дыхание и ткнул сына пальцем в грудь: — Ты! Неужели ты не видишь, не понимаешь, что Лариса — это… Ну что мне, самому предложение ей делать? Так она же за меня не пойдет. Эх, был бы я хоть на двадцать лет моложе, только ты ее и видел бы!
— Значит, мне хоть в этом повезло, — слабо улыбнулся Ярослав. — Пап, все немного не так. Я уже раз десять делал ей предложение.
— Ты… то есть ты…
— Да-да, я. И в шутку, и по полной форме, с выражением чувств, предлагал руку и сердце, просил стать моей женой даже на колени один раз становился.
— Ну, слава Богу, — облегченно выдохнул Герман Александрович, — я всегда знал, что ты у меня вовсе не такой болван, каким стараешься выглядеть. Значит, все в порядке… Подожди! Как это десять раз? Десять раз делал предложение, и что?
— И ничего. Она мне отказала.
— Лариса?
— А кто ж еще?
— Все десять раз?
— Ага.
— Но мне казалось, что она… А ты ее правильно понял?
— Папа! Прямой и четкий отказ трудно понять неправильно.
— Тогда я не понимаю, — жалобно сказал Герман Александрович. — Может, ты как-нибудь не так это делал?
— Ну уж как сумел. Раньше, сам знаешь, мне не приходилось тренироваться.
— Нет, не понимаю! Ты в кои-то веки… И что, я должен поверить, что мой сын не может уговорить женщину выйти за него замуж?
— Увы. Боюсь, что придется.
— Но ты… подожди, она что, отказывает, и все? Она же должна была как-то объяснить?
— Ой, папа, объяснений у нее — вагон и маленькая тележка! И свобода ей нравится и независимость, и вообще она решила больше замуж не ходить… Понимаешь, первый муж ее бросил…
— Придурок.
— Не то слово. А у нее отношение к браку в результате полуденного в детстве воспитания слишком серьезное.
— Отношение к браку не может быть стишком серьезным.
— Это ты так считаешь. А Лариса теперь считает, что поскольку мужчина может оказаться способным на такую подлость, то лучше ему больше не давать возможности это повторить.
Герман Александрович потряс головой и посмотрел на сына:
— Ну-ка еще раз скажи, а то я не понял.
— Я сам с первого раза не понял. В общем, грубо говоря, так: если я муж, то она мне доверяет безоговорочно, и поэтому если я ее брошу, это для нее будет удар, которого она не перенесет. А если я не муж, она никаких прав на меня не имеет и об этом постоянно помнит. Поэтому я могу ее бросить, и она хотя будет сильно переживать, но упрекать меня не будет, а будет жить дальше.
— Бред какой-то. Ты разве собираешься ее бросать?
— Исключено. Я собираюсь на ней жениться, прожить с ней долго и счастливо всю жизнь и умереть в один и тот же день.
— А ты ей про это говорил?
— Говорил, конечно. А она твердит одно — что один раз уже попробовала выйти замуж и результат ее разочаровал.
— Так ты бы ей сказал…
— Пап, я с ней эти беседы больше месяца веду, в разных вариантах! И рано или поздно, но я своего добьюсь!
— Лучше рано. Я еще на внуков хочу посмотреть.
— Ну, знаешь, папа! Не вздумай Ларисе это сказать!
— А что? Нормальное желание пожилого человека. — Герман Александрович погрустнел. — А девочке, похоже, досталось. Хотел бы я посмотреть на этого ее первого мужа.
— А я бы не только посмотреть хотел, — проворчал Ярослав. — Я бы его…
Не договорив, он поднял тяпку и снова занялся обработкой земли вокруг куста.
К концу недели Ярославу пришла в голову великолепная идея, которой он тут же поделился со всеми заинтересованными лицами во время обеда.
— Это старо как мир — ловля на живца! Саша, Витя, оговариваем с вашими ребятами место засады, и я еду в город, — оживленно объяснял он. — Там я болтаюсь по улицам, по своим обычным маршрутам, пока Карманов меня не засечет. Как только он садится мне на хвост, я веду его к самой засаде, там его хватают, и проблема решена! А? По-моему, просто и эффективно, должно сработать, как вы думаете?
Герман Александрович посмотрел на нею с отвращением и не снизошел до внятного ответа. Донеслось только бормотание:
— Чем ерундой заниматься, думал бы лучше, как… — Дальнейшие слова разобрать было невозможно.
Охранники переглянулись. Витя пожал плечами и сосредоточился на борще. Саша неуверенно улыбнулся:
— Вообще-то с технической точки зрения, конечно… С другой стороны… — Он тоже пожал плечами.
— Да нет никакой другой стороны, — спокойно заявила Лариса. — Если ты поедешь в город и Карманов тебя увидит, то ни к какой засаде он за тобой, моя радость, не попрется. Пристрелит тебя там же, на улице, и пойдет праздновать. Если уж ловить на живца, то наживкой должна быть я.
— Еще чего?!
— С ума сошла?!
Голоса отца и сына прозвучали одновременно. Саша с Витей как по команде положили ложки и уставились на нее.
— А кто же? Ты, Славик, как я уже сказала, отпадаешь. Ты не наживка, ты жертва. Герман Александрович? Не факт, что Карманов про него помнит или узнает его. А меня он с тобой видел, и не раз. Увидев меня, он будет стопроцентно уверен, что я приведу его к тебе. Так что план вполне реальный, я действительно могу его в засаду приволочь.
— Перестань, — позеленел Ярослав. — И с самого начала план был идиотский.
— Как скажешь, начальник! — с довольной улыбкой отсалютовала Лариса.
Приехала Наташа, подвезла продукты. Восхитилась состоянием участка:
— В жизни у нас такого порядка не было. Слава, ты и здесь, за домом, вспахал?! Надо будет купить травки газонной, посеять. Герман Александрович, половина клубники — ваша! Ребята, как все просто, оказывается! Пускаешь на
