лет назад Бучек находился с миссией в монашеской общине Доминиканского ордена в Аргентине. Чем именно он при этом занимался, какую работу проводил, словак умолчал. Именно тогда в поле его зрения и попала Кристина. Еще недавно она работала в Забайкальском секретном научно-исследовательском комплексе, но потом оказалась в Аргентине. Интерес к ней Бучека был оправдан: после катастрофы в Забайкальской тайге и образования двух Зон Ватикан брал на заметку все, что могло прямо или косвенно иметь отношение к этим событиям. Кристина только-только оправилась от тяжелых травм и пребывала в чрезвычайно подавленном состоянии. На контакт шла неохотно, но Бучеку удалось вызвать ее на откровенность.
«А не применил ли ты к несчастной женщине какой-нибудь метод развязывания языка? Что-то не верится, что сотрудник “почтового ящика”, пусть и бывший, все тебе выложил как на духу, – подумал Гончар, поглядывая на словака. – Там секретность в подкорку годами вбивают».
Дальше изложение Бучека стало совсем путаным – то ли он не разобрался в сути исследований, то ли Язова рассказала далеко не все. Олег с трудом уяснил две вещи. Первая: появление Аномалии – побочный результат действий одного из сотрудников, друга Кристины. И вторая: причиной катастрофы, произошедшей восемнадцать лет назад, являлась попытка воздействовать на Аномалию артефактом, который ученые называли Ключом. Причем оба раза отличился один и тот же сотрудник. Катастрофа практически уничтожила научный комплекс. Друг Кристины погиб, ее саму выбросило в только что образовавшуюся Фолклендскую Зону.
– И что же заставило Ватикан спустя восемнадцать лет вспомнить о Ключе? – спросил Гончар.
Бучек помолчал, словно собираясь с мыслями, потом решился.
– Смерть Кристины.
Олег заметил, как вздрогнул Лешка, как застыла рука Косорылого на спине котенка, как напрягся Меркулов.
– Ее убили незадолго перед тем, как Альдо Пирас отправился в Зону. Все эти годы она жила в монастыре с весьма строгими правилами, не покидала территорию Ватикана и приняла обет молчания.
– Кто это сделал? – резко спросил Меркулов.
Лоб Бучека прорезали складки недовольства – говорить об убийстве он явно не хотел.
– Не знаю. Думаю, убийца хотел получить информацию о том, где искать Ключ. Скорее всего, это был Пирас или те, с кем он шел в Зону. Другие варианты просто не приходят в голову.
– Альдо? – Косорылый даже привстал от удивления. – Да он и мухи не обидит! А Рэйвен, если бы это сделал он, неужели бы не сказал тебе? Он же исповедался…
Косорылый переводил недоуменный взгляд с Бучека на Олега, словно искал у последнего поддержки.
– И все-таки, – Меркулов вцепился в Бучека мертвой хваткой. – Что такого случилось сейчас, что, проспав восемнадцать лет, Ватикан вдруг озаботился вопросом? И какая тут связь с «Рато»? Только не говори мне, что ты не знаешь об интересах «Рато» в этом деле. Почему площадь Святого Петра беспокоит то, что корпорация собирается подгрести под себя Зону?
Бучек молчал.
– Какого дьявола ты молчишь? – почти ласково обратился к нему Меркулов. Он подошел к словаку, рывком поднял его на ноги и тряхнул за грудки. – По-русски вроде отлично понимаешь.
Гончар не вмешивался. Ему и самому хотелось съездить словаку по физиономии. Зачем было лгать, прикрываясь Интерполом? Почему с самого начала не сказать правду?
– Вы верите в Бога? – неожиданно спросил Бучек.
– А это тут при чем? – нахмурился Гончар.
– Ну ты и спросил! – хмыкнул Косорылый.
– Я в Зону верю. – Лешка на минуту отвлекся от исследования стен. – И в хороших людей, только их мало.
– Вера – это дело интимное, – наставительно произнес Меркулов. – О таком кому попало не рассказывают.
Он отпустил куртку Бучека, но смотрел на словака недобро, исподлобья, хотя и с любопытством.
Все замерли в ожидании. Просто так такие вопросы не задают, сейчас должно было последовать нечто экстраординарное, но словак выдал следующее:
– Не можно допустить, чтобы Ключ попал в недостойные руки, для всех будет лучше, если он окажется в складовании Ватикана. – От волнения Бучек начал сбиваться на родной язык.
– А по-моему, будет лучше, если Ключ окажется в сейфе «Восточного Периметра», – заявил Гончар. – Найден он на территории России, значит, и принадлежит нам.
Лошадиное лицо Бучека закаменело, всем своим видом словак показывал, что не согласен, но вслух возражать не стал.
– И все-таки, кто же тот плохиш, чьи руки ты считаешь недостойными? – спросил Меркулов и вдруг отступил на шаг, потому что к нему подскочил Косорылый.
– Хватит тут из себя непричемыша строить, я твою винтовку сразу узнал! – заорал Толик. Он лихо выхватил из рук Бучека карабин и сунул оружие в лицо Меркулову. – Не твое, скажешь?
– Мое, – согласился тот, указательным пальцем отводя дуло от переносицы. – Несколько дней назад с нашего склада в Иркутске украли оружие и источники питания. Моя служба безопасности проследила похитителей до Булганска, это люди «Рато».
Он повернулся к Бучеку.
– Кстати, я видел письмо, где говорилось о Кристине Язовой… – Тут Меркулов хлопнул себя по лбу, как человек, который вдруг обрел ясность в тумане, и уставился на словака, будто видел впервые. – А я все гадал, откуда мне знакома фамилия Бучек! Это же ты пристроил Язову в тихую обитель под крыло Ватикана!
Меркулов опять замолчал, уставившись в темноту. Олегу казалось, что он чувствует, как в голове бизнесмена скрежещут, ворочаясь, шестеренки мыслительного процесса. Наконец процесс завершился.
– А вот скажи: ты-то каким образом узнал о Пирасе? О том, что он охотится за Ключом? Ты ведь за ним пошел в Зону.
И тут раздался слабый голос. Дремавший мужчина оперся на локоть и чуть приподнялся. Сейчас, когда свет нескольких фонариков был обращен в его сторону, стало понятно, что это молодой человек, только сильно изможденный.
Разобрать быструю, путаную речь на итальянском оказалось непросто.
– Кто это?
– Дык… Данте это, альпинист, – ответил Косорылый. – Мы здесь его нашли. Его «паучий глаз» долбанул во все печенки. Не понимаю, как он вообще сюда добрался, еще и не жрал давно, я ему вколол кое-что из своей аптечки. Вот, оклемался, значит.
Итальянец опять заговорил. Быстро, сбивчиво.
– О чем он? – спросил Гончар. – Кто-нибудь понимает по-итальянски?
Бучек демонстративно сложил на груди руки, показывая, что переводить не станет. Меркулов прислушался и с досадой покачал головой.
– Нет, не понимаю. Только отдельные слова.
– Сейчас. – Толик порылся в рюкзаке и достал переводчик, позаимствованный у Рэйвена. Поставил на громкую связь.
– Неужели вы не понимаете, что ваши молитвы не слышат, – горячился Данте. – Бог мертв, мы предоставлены сами себе, религии – выхолощенный ритуал и средство наживы, храмы – просто стены, церковь отпускает грехи величайшим грешникам и не дает надежду обездоленным. Разве молитва нынче исцеляет? Разве вера
