валяющуюся металлическую эмалированную кружку и ещё одно выброшенное одеяло.
Стало понятно, что он намеренно выбрасывает вещи, пытаясь облегчить свой багаж за спиной. Что же заставило его это делать?
Он не стал бы избавляться от нужных вещей без причины. Я подобрал выброшенное, тем более, что хорошее шерстяное одеяло могло мне еще понадобиться.
Я спал с двумя оставшимися, отрезая от одного полосы для «хинкаля». Рано или поздно оно у меня закончилось бы.
Как говорил Гибарян, мы не вписываемся в общий стандарт, потому слишком длинные для этой жизни: хочешь укрыться заботой с головой — мерзнут ноги, укрываешь ноги — мерзнет голова. А спать, свернувшись калачиком — это не для геолога, это для девочек и котят.
Видно, что-то у него пошло не так. В чем причина. А она у него точно была…
Не рассчитал свои силы?
Я задавал себе вопрос: а я сам, рассчитал? Но ничто меня не остановит. Я вообще легко гасил в себе сомнения и просто шел вперед с упорством хищника, перед которым возникла новая добыча.
Я слишком хорошо знал, что на самом деле, то что люди назвали фортуной, удачей или перстом судьбы, было результатом упорства, выдержки, силы духа и настырностью.
Это благородное качество — упорство дает нам силы продолжать движение вперед даже после многочисленных разочаровывающих неудач.
В прошлой жизни, когда я каждый раз оказывался в отпуске в приморских городах, я читал про старика и море.
Меня всегда так сильно вдохновляла неотступность, железная воля старика и вера в себя, что после прочтения я был готов сворачивать горы, потому что знал, что нет на свете такой задачи, которая была бы нерешаемой для целеустремленного человека.
Очень быстро я понял, что это книга про жизнь каждого из нас, про мужиков, которые могут ходить за уловом, добычей, открытием и долгое время не добиваются цели.
Но ты обязательно, я подчеркну это слово, обязательно добьешься своего, если будешь верен себе, будешь желать своей цели всем сердцем, и будешь идти к ней не останавливаясь, несмотря ни на что. Иногда нужно идти пару дней, а иногда всю жизнь.
Никто тебе не скажет, куда тебе идти, какой должна быть твоя жизнь. Мир вовсе не идеален, и не надейся, что когда-нибудь он таким станет.
Ни один человек, ни одна партия, ни один народ не в силах изменить наш мир, так чтобы он стал идеальным. Только чуточку улучшить. Он такой, какой есть, а как в нем жить, чего добиваться и что иметь — решать тебе.
Я посмотрел на колонию камыша. Может быть можно использовать в пищу его стебель?
Но он оказался сухим и его было невозможно жевать. Тогда я выкопал еще один камыш, отломал корневую луковицу, очистил ее от грунта и снова попробовал прожевать.
Она была словно каменной и отвратительной на вкус. Я тут же выплюнул и отказался от этой идеи.
Надо было идти дальше.
Поднялся небольшой ветерок. Временами пространство мне сопротивлялось, направляя потоки воздуха в лицо, а иногда подталкивало в спину.
Чтобы отвлечься от ноющих позывов в желудке я стал считать вслух шаги. Шаги ног отдельно, костылей отдельно.
Иногда я сбивался со счета, громко ругался и начинал счет с начала. Я так увлекся этим делом, что не заметил, как спугнул трех куропаток. Они взмыли вверх прямо перед моим носом.
Это случилось когда я дошел до небольшой ложбины и перемещал два костыля, чтобы сделать следующий шаг здоровой ногой.
Куропатки, хлопая крыльями и издавая характерный звук полетели мне практически на навстречу, так, что мне пришлось даже увернулся от неожиданности.
Они пролетели в метре над моей головой, быстро работая крыльями. При этом их перья запели ту самую «песню крыльев», напоминающую ритмичный скрип пружинных сидений грузовика.
Эта «песня» звучит с изменяющейся частотой, предупреждая сородичей об опасности, когда куропатка улетает на достаточное расстояние перья «умолкают».
Я попробовал нашарить на грунте камень, способный сбить одну из них при метании, но когда я развернулся и занял удобную для броска позицию они были уже далеко. Бросать я не стал.
Глядя, как улетают куропатки, я вдруг чувствовал к ним такую злобу, будто это они причинили мне зло и утащили мои припасы, а не Латкин.
Впрочем злился я не долго. Что с пустой злобы толку, нужно действовать.
Для других всё это выглядело бы, как форменное издевательство. Куропатка вчера, олень сегодня, снова куропатки.
Но для меня это был ясный сигнал природы мне. Здесь полно еды.
Я посмотрел на свою кисть и покрутил камень в руке. Потом достал пару тонких носок, и в каждый положил по камню, и завязал носки на узел.
У меня получилось, что-то вроде пращи для метания, с той разницей, что я собирался метать камень сразу в носке.
Смысл был в том, что при помощи носка я мог бы придать броску дополнительную угловую скорость. При этом сама ткань служила бы своеобразным хвостовым рулем.
У меня не было времени осваивать метание пращей, но зато я продолжил движение вперед и стал упражняться в метании только что созданного снаряда.
Я намечал себе цель впереди, осторожно останавливался и метал. Потом шел вперед и подбирал носок.
На это тратилось много энергии, но я чувствовал, что это была выигрышная идея. Оно того стоило.
Во-первых, увлекшись метанием и соревнуясь сам с собой, я перестал чувствовать боль в ноге и желудке.
Во-вторых, у меня на двадцатый-тридцатый бросок стало довольно сносно получаться.
Я шел до тех пор, пока вдруг не увидел среди камней еще одну белую птицу. Она укрывалась там от ветра и видимо пригрела себе место.
Я остановился, взял в зубы свои две пращи, опустился на четвереньки и начал очень медленно и плавно двигаться в ее сторону.
Я словно охотничий сеттер, то осторожно двигался, то замирал оставляя одну руку в воздухе.
Для ударной позиции мне нужна была дистанция в десять-пятнадцать метров. Мне удалось подобраться к птице поближе.
Я планировал два броска. Первый в куропатку, второй тут же чуть выше. Я примерно рассчитал, где она может оказаться через секунду после первого броска. Вспоминая, как взлетали другие — нетрудно предположить траекторию.
Но второго не потребовалось. Первым же сильным и точным броском, я удачно попал куропатке в голову, сбив с нее копну перьев.
Она отлетела в сторону от удара оглушенная, я попробовал встать и подбежать к ней, но мою ногу пронзила сильная боль. Я забыл о травме.
Мне пришлось снова вставать на
