то ли лугового суслика. Добрались до какого-то препятствия, которое не просто заинтересовало — а требовало быть извлечённым. Вздыхая и ругаясь на окончательно испачкавшегося ещё утром белого пса, Кирилл присел перед ямой:
— Это не собаки, а два экскаватора.
— Забери их на стройку прорабами, пусть они тебе под фундамент копают, — посоветовала Настя, не зная, как ухватить Фикса таким образом, чтобы остаться чистой.
К ним подошёл дядя Гена:
— О, я тут пять лет назад нашёл кость.
— Было бы смешно, если бы эти два товарища сделали то же самое, — Кирилл тыкал отломленным прутиком в подозрительно ровную поверхность «ствола дерева» внутри ямы. — Скелет заблудившегося археолога… У вас в деревне никто не пропадал?
— Ну-ка… — Белов, не церемонясь, опустился на колени и рукой загрёб землю рядом с собачьей находкой.
Спустя сорок минут на белый свет была извлечена действительно кость мамонта — никому другому эта навскидку десятикилограмовая не могла бы принадлежать.
— Охренеть у тебя обед, Фикс! — только и мог сказать Кирилл, когда собаки обнюхивали метровую «косточку», которую оценивающе рассматривали Беловы.
В речке кость, сохранившуюся превосходно, осторожно обмыли от налипшей грязи и аккуратно уложили на дно. Кирилл спросил, стоит ли направить сюда археологов, чтобы достать остальную часть прародителя слонов.
— Я уже говорил археологам, они знают, — дядя Гена влажным платком вытирал шею.
— И?
— И кость, которую я нашёл, уже лет пять валяется у меня под кроватью.
— Почему мне не показал? — с сомнением спросил Карамзин.
— Ты не спрашивал, — получил в ответ насмешливое. — Приедем — покажу.
— Охренеть, — повторил Кирилл, рассматривая кость у себя в ногах. Не вызывало сомнений, что местные мамонты были не намного крупнее африканского слона, но и не настолько большими, какими он себе представлял в детстве — наряду с динозаврами. — А можно я её себе заберу? Поставлю в офисе вместо фикуса — пусть подрядчики офигевают. Сколько лет прошло, а кость крепче, чем мои зубы. Чтоб так же строили!
Беловы посмеялись над мальчишеством директора-архитектора, и дядя Гена великодушно разрешил не только забрать кость, но и приехать за новыми.
— Ага, я бы от черепа мамонта не отказался, — размечтался под улыбки Карамзин. — … Так что, посмотрим на ваш молитвенный курган археологов?
— Любой каприз за ваши деньги, — хмыкнул, заводя мотор Белов.
[1] Что позволено Юпитеру, то не позволено быку. — лат. пословица.
[2] Поняли? (англ)
Глава 16
Шутки Самрау и Кояш
По дороге от берега до посёлка археологов Настя успела сплести венок, но на голову его не надела, а повесила на сук одной из берёз возле холма-кургана. Постояла рядом, задумавшись, и вздрогнула, когда за спиной громко прозвучал вопрос:
— Там кто-то похоронен?
Она обернулась — Кирилл отмахивался от мошек.
— Не «кто», а «что». Мои воспоминания, — заметила расползающуюся улыбку и рассердилась: — Идите, пожалуйста, туда… вон, дядя Гена тебя ждёт.
— Злюка! — рассмеялся Карамзин, но приставать не стал. Настя попусту не сердилась, значит, лучше её было не трогать, тем более её утренняя тошнота отступала медленно, и нужно было нормально пообедать горячим.
Белов разжёг на костровище берёзовые поленца, поставил котелок и занялся готовкой, освободив столичных гостей от забот. Настя медитировала, попросила дать ей время побыть одной. Кирилл взялся за гитару: в сердце рождались новые слова и мелодия, поэтому хотелось их вытащить наружу, чтобы не растаяли, не исчезли…
Скоро тушёнка дошла в собственном соку, к ней за компанию отправились лук, морковь и гречка. Дядя Гена сам крупно нарезал для салата огурцы, помидоры и зелень. Обед получился поистине походным, а спиртным злоупотреблять не стали, хотя в лодке, в коробе, осталась бутылка с наливкой. Когда все, наконец, собрались за столом под открытым небом, вернулась прежняя атмосфера балагурства. Белов посмеивался над племянницей, чтущей мистические традиции тех, чьи кости давно превратились в прах здесь, на Усть-Вагильском холме. Настя вяло отшучивалась и налегала на салат, казавшийся особенно ароматным на свежем воздухе.
— А что, есть какие-то особые традиции археологов? — встрял в словесную дуэль Кирилл, гитара которого лежала рядом и нетерпеливо ждала перебора струн.
— Дядя Гена шутит, нет никаких традиций археологов, кроме одной, — не оставлять после себя бардак, — Настя опередила родственника.
— А как же песни Самрау, Кояш и Ай?
— Я где-то уже слышал эти имена, — пробормотал Карамзин, поднимаясь с грубо сколоченной скамьи, чтобы принести закипевший закопчённый чайник с травами.
Настя объяснила терпеливо, а сама состроила угрожающую мину родственнику, мол, зачем смущать непосвящённых?
— Самрау — это башкирский бог неба, Кояш — его первая жена-солнце, а вторая жена — Ай-луна. Я не песни пела, а вспоминала строфы из поэмы «Урал-батыр». На школьных мероприятиях часто выступала с поэмой, пока мы здесь жили, а потом, когда переехали, не тот эффект был: уральской мифологией в Подмосковье не увлекаются.
По бокалам разливалась ароматная жидкость, Кирилл отхлебнул свой чай и взялся за гитару, но тему разговора не сменил:
— А венок зачем? — Настя заметно смутилась, и он улыбнулся углом рта, — а говоришь, что не колдуешь.
— Вот-вот, — закивал дядя Гена, — ворожит, ещё как!
— Места здесь такие, — хмыкнула Настя, — намагиченные.
Кирилл уже был наслышан про многовековые обряды в этом месте. Скорее всего, тут находилось поселение, со временем превратившееся в капище из-за кладбища. Логично было бы предположить, что найденные керамические обломки эпохи каменного энеолита были частью бытовой посуды, а не благотворительной ярмарки по выходным.
Отдохнув после обеда и убравшись за собой, посетители музея-без-границ прогулялись немного. Кирилл был шокирован стёртой с лица земли деревней, от которой не осталось даже построек. И затем путешественники отправились дальше.
Следующие километров десять берега Тавды не обозначались намёками даже на деревни-призраки, но вот лодка свернула с широкого голубого полотна налево, по мелкой речушке Вагель, и снова кое-где замелькали чёрные остовы брошенных домов.
«Есть ли жизнь на Урале? Нет ли жизни на Урале? Царям то не известно», — пошутил машинально про себя Кирилл, ибо перекрикивать мотор ради поощрительных улыбок не хотелось. Наступило состояние погружённости путешественника, когда мелькающий за окном вагона пейзаж вводит в состояние вневременного транса.
Попытка изобразить двух влюблённых с «Титаника», только в сидячем положении, закончилась объятием — Настя замкнула кольцом вокруг себя мужские руки и прижалась к Киру. Шутника остепенили уютная поза и неподвижная подруга, так они и ехали, созерцая однородный травянистый фон по обе стороны от речушек и каждый думая о своём. Кир только спросил Настю, как часто она бывает здесь. Девушка ответила — почти никогда: это специально для него устроили экскурсию к самым большим
