и сбежать, но ты остался, чтобы взять все в свои руки, жениться на мне, потому что в глубине души ты хочешь руководить. Ты хочешь, чтобы наследие твоей семьи устояло…
— Я Макгрегор!
— А я была О'Салливан! — Сирша сердито смотрит на меня. — Ты не будешь стоять здесь и угрожать моему отцу, как будто он сделал что-то, чего не делал твой, и хуже того…
— Я же говорил тебе, если ты еще раз будешь так отзываться о моем отце…
— Что ты собираешься сделать? — Сирша вскидывает голову. — Побить меня? Мой отец оторвет тебе голову. Трахнуть меня? Давай. Все, что ты сделаешь, это ускоришь тот день, когда я смогу покончить с твоим самомнением, лицемерием и насмешками и найти кого-то, кто мне понравится.
— О, я очень хорошо знаю, как сильно я рад тебе помочь, Сирша. — Мой взгляд темнеет. — И я рассказывал тебе, что происходит с женами, которые так разговаривают со своими мужьями. — Моя рука протягивается, хватая ее за локоть, и я чувствую, как она напрягается. — Я думаю, нам пора осмотреть спальню, моя прекрасная жена.
Она пытается вырваться из моих объятий, бросая на меня кинжальные взгляды, но я игнорирую ее, держа рядом с собой, когда шагаю в спальню. Она такая же роскошная, как и вся остальная квартира, но я многого в ней не замечаю. Все мое внимание приковано к Сирше, моя кровь горячо пульсирует в венах. Она осмеливается возражать мне снова и снова. Она осмеливается говорить вещи о моей семье, обо мне… она не отступает.
— Кем, черт возьми, ты себя возомнила? — Рычу я, глядя вниз на ее вызывающее, великолепное лицо. Она выглядит готовой извергнуть в меня огонь, и я чувствую, как твердею, мое предательское тело реагирует чистой похотью на приводящую в бешенство женщину передо мной, единственную женщину в мире, которую я не хочу вожделеть.
— Дочерью О'Салливана, — шипит она на меня. — Здесь она хороша, как принцесса. И твоей женой, Коннор Макгрегор.
— Это означает, что тебе явно нужен урок о том, как жены в твоем положении должны разговаривать со своими мужьями и как себя вести. — Мой член пульсирует, болезненно твердый, и я жестоко улыбаюсь ей сверху вниз. — Встань на колени, Сирша. Ты так стремилась ко мне в нашу первую брачную ночь. Покажи мне, как ты стремишься угодить своему королю.
Сирша вызывающе качает головой, свирепо глядя на меня.
— Ни один мужчина не велит мне становиться на колени, — выплевывает она. — Особенно ты…
— О, но я помню, как приказывал тебе в клубе. Тогда ты была счастлива это сделать. Теперь ты моя жена, Сирша, и мой член нуждается в облегчении. Так что встань на колени, жена, и отсоси. Покажи мне, какая ты послушная. — Я протягиваю руку, провожу пальцами по ее подбородку и замечаю, как это заставляет ее дрожать. — Я знаю, что ты сейчас мокрая, потому что тебе сказали, что надо сделать, как бы сильно ты это ни ненавидела. Встань на колени и достань мой член. Если ты хорошо поработаешь прямо сейчас, возможно, я пересмотрю свои чувства к твоей семье.
Ее глаза расширяются, и я вижу, как нечто очень близкое к ненависти искажает ее великолепные черты.
— Нет, — шипит она. — Просто трахни меня, Коннор, и покончи с этим, если тебе нужно кончить. По крайней мере, в этом есть какая-то цель.
— Так же и здесь есть цель. — Я протягиваю руку, расстегивая пряжку ремня. — Преподать тебе урок. Или мне сначала нужно отшлепать твою идеальную задницу? Я знаю, тебе бы это тоже понравилось.
Глаза Сирши блестят.
— Заставь меня, — огрызается она.
Я чувствую, что мое терпение висит на волоске. Я беру ее за подбородок рукой, не слишком сильно, но достаточно твердо, чтобы заставить ее поднять на меня глаза.
— Ты бы вела себя так вызывающе, если бы Найл попросил тебя встать перед ним на колени?
— Я не знаю, — шипит она. — Он никогда не пробовал.
— И что, ты признаешь, что между вами что-то есть?
— Ради всего святого! — Она вырывается из моих объятий, и моя грудь сжимается при виде красного пятна у нее на подбородке, там, где она отстранилась. Мне нравится оставлять на ней отметины, но такие, которые доставляют удовольствие нам обоим, а не те, которые на самом деле причиняют ей боль. Как бы сильно она меня ни бесила и как бы мне ни нравилось причинять боль во время секса, на самом деле мне не нравится причинять женщине боль.
— Мы договорились, что не будем задавать вопросов о том, с кем мы были, как только у нас появится свобода заводить других любовников, — резко говорит Сирша, скрестив руки на груди. — Частью свободного брака является отсутствие ревности, Коннор, и как бы ты ни настаивал, что ты не ревнуешь, на данный момент ты просто лжешь себе и мне, или ты идиот?
— Что я такого сказал, что ты так со мной разговариваешь…
— Ты собираешься мириться с тем, что я ревную тебя к другим женщинам? — Она прищуривается, глядя на меня. — Я, блядь, так не думаю. Так что прекрати говорить о том, кого, по-твоему, я могла бы трахнуть.
— У меня сейчас нет других женщин, — холодно говорю я ей. В данный момент я чувствую еще большую жалость к себе. — И ты не можешь трахаться ни с кем другим, пока не родишь мне наследника, или ты забыла?
— Я этого и не делаю, — ледяным тоном говорит Сирша. — Я этого не забывала. И, честно говоря, я оскорблена тем, что ты продолжаешь поднимать этот вопрос. Если есть что-то, что ты должен знать обо мне к настоящему моменту, Коннор, так это то, что мой долг и семья важны для меня. Для меня важно держать свое слово. Так что нет, я не трахаюсь ни с кем, кроме тебя, и не буду, пока не выполню свою часть нашей сделки.
Она подходит ко мне, ее глаза сердито сверкают, и, к моему шоку, она опускается на колени, глядя на меня снизу вверх своими сверкающими зелеными глазами.
— Я не позволю, чтобы мне приказывали становиться на колени. — Ее пальцы тянутся к моей молнии, медленно расстегивая ее, и я смотрю на нее сверху вниз, смущенный и слегка сбитый с толку, что снова выводит меня из себя.
— Но если моему мужу нужно удовольствие, и я решу доставить ему то облегчение, в котором он так нуждается… — ее пальцы скользят по напрягшемуся бугорку моего члена, и я невольно втягиваю воздух. — Тогда, может быть, я сделаю это по собственной воле… встану на колени и сделаю это для него.
Черт возьми, как ей снова удалось одержать верх? Я пришел сюда с намерением поставить Сиршу на колени, грубо
