на небольшой каменный выступ, притаившийся внизу за стойкой. Его и разглядеть-то можно было, только стоя сбоку.
— Да не спеши!.. — старик не успел договорить, а Ковар уже протянул руку, сдвинул камень с места.
Часть стены с полками немедленно поехала вперёд, врезаясь в сложенные на полу инструменты. Те раскатились с грохотом, пара жестяных коробок опрокинулась, выпавшие оттуда болты и гайки смешались, разлетевшись по полу.
— Ну, порядок наводить будешь сам, — с досадой произнёс мастер, но хвостатый его уже не слушал.
Ковар нырнул в открывшийся проём, за которым оказалась винтовая лестница, и поднялся по ней, стараясь не греметь башмаками по металлическим ступеням. Путь оканчивался небольшой площадкой с деревянной дверью, окованной железом и запертой на задвижку. Пользовались ею, видимо, нечасто, поскольку задвижка покрылась ржавчиной и сдвинулась с трудом.
При этом она громко заскрежетала, и хвостатый замер, испугавшись, что звук мог быть услышан кем-то посторонним. Но не поднималась тревога, не сбегались на шум стражники, и Ковар мало-помалу успокоился. Он осторожно, медленно приотворил дверь, опасаясь, что та заскрипит, и заглянул внутрь.
Луч налобного фонаря осветил небольшую комнату, совершенно пустую, с одним лишь креслом в углу. Там-то и сидел человек, с которым хвостатый стремился поговорить.
Первым делом в глаза бросался кривой и уродливый шрам, пересекающий его обнажённую грудь. Пленник шевельнулся, и на уровне сердца блеснула, отражая свет фонаря, металлическая пластина.
Волосы, спадающие на плечи, были светлыми, белыми даже, но не седыми. На узком бескровном лице выделялись яркие глаза того же редкого оттенка, что и у правителя — будто голубой лёд, подсвеченный солнцем. И хотя человек долго сидел в темноте, казалось, прямой свет фонаря ничуть его не тревожит.
Пленник пытливо оглядел хвостатого. Тот даже поёжился — казалось, от этого ледяного взгляда холод пробрал до костей. Осмотром незнакомец, похоже, остался доволен.
— Помоги мне подняться, — то ли попросил, то ли приказал он, протягивая Ковару тонкую слабую руку. — Давай спустимся вниз и побеседуем там.
Глава 24. Настоящее. О дырявых чулках, «Птицах» и пернатых
— Что ж, надо поговорить, — сказал хозяин кабинета, выходя из-за стола.
И тут Хитринка вспомнила. Это же он, торговец, который не раз бывал на болотах, костюм только сменил с дорожного на нарядный и малость располнел. В последний раз они виделись, когда этот человек привёз удочку. Вот только Хитринка не припоминала, чтобы бабушка или дед когда-то при ней звали его по имени.
И он, похоже, тоже её узнал. Замер, поглядел удивлённо, подняв брови.
— А вы-то какими судьбами, детишки?
— Они со мной, — важно сказала Марта, будто все здесь ради неё одной и собрались. Она уже тащила что-то с полки, привстав на носки.
— Не бери, — прошипел Прохвост. Следом за этим на ковёр с глухим стуком упал увесистый предмет.
— Ой, — сказала девчонка. — Я не виновата.
Сожаления в её голосе не было ни капли.
— Тогда сам достань мне тот цветок, — указала она пальцем в глубину полки.
— Похоже, у юной особы имеются пробелы в воспитании, — сказал хозяин, обходя Карла, застывшего столбом. — Это ваша подружка с болот? Так почему вы здесь, дети?
Марта, подняв очки на лоб, смерила торговца взглядом сверху вниз. Сейчас ей это было несложно сделать, поскольку он присел, чтобы достать с дальнего края полки тот самый цветок. Затем протянул ей, но девчонка не взяла.
— Ничего ему не говорите! — сердито выкрикнула она, отступая на шаг. — Это знаете кто? Это человек из прошлого Греты, о котором она больше знать не желает, а значит, и я не желаю!
— И откуда же ты знаешь Грету? — улыбаясь, спросил Эдгард. — Ты, вероятно, слышала обрывки разговоров, но не сумела их правильно истолковать. Я Грете не враг и никогда не был. Однако взрослые дела чересчур сложны и скучны для таких малышей, как ты. Ну, берёшь цветок? Ведь он тебе понравился.
— Да чтоб тебя, Эд! — взорвался Карл, наконец опомнившись. — Я ведь всерьёз тебя оплакивал, а ты и не подумал дать мне знать, что жив. К чему тогда было то представление? Ты должен мне всё объяснить, а не болтать о каких-то дрянных цветах!
Марта, пользуясь тем, что Эдгард отвернулся, выхватила тонкий стебель из его пальцев и поспешно отступила. Торговец поглядел на опустевшую руку, улыбнулся и поднялся, отряхивая колено.
— Идём в гостиную, — сказал он. — Здесь маловато места, чтобы принять такую компанию.
Гостиная находилась за дверью справа от стола. Почти половину её занимал огромный уютный диван, на зелёную поверхность которого немедленно плюхнулась Марта, причём с ногами. Лёжа на спине, она принялась разглядывать цветок, лепестки которого медленно раскрывались, а затем вновь собирались в бутон.
— Марта! — прошипел Прохвост. — Живо сядь, как полагается!
— Оставь её, здесь достаточно места, — великодушно сказал Эдгард. — Садитесь уже. Хотите, возьмите кресла у камина. Карл, налить тебе выпить? Дети, вам я заварю чаю.
— Ты ж знаешь, не пью я с того раза, как Каверза сбежала. Мне тоже чаю. А ещё лучше — прекрати суетиться, сядь да говори!
Однако хозяин всё же подвесил котелок над огнём, достал с полки заварник, установил на невысоком столе. Невозмутимо отмерил тёмные крупинки, пахнущие травой. Залил вскипевшую воду, расставил чашки. Хрупкие, с тонкими стенками, зелёные с золотом снаружи и белоснежные внутри. Хитринке, привыкшей к деревянным кружкам, такое чудо и в руку взять показалось страшно — а ну как лопнет?
— Так по какой причине вы ушли из дома? — вновь спросил Эдгард у Прохвоста, опускаясь в кресло напротив них. — Бабушка с дедом знают, где вы?
— Их на свете больше нет, — хмуро ответил Прохвост. — Деда не стало почти сразу, как вы привезли ту удочку, а бабушка вслед за ним…
Лицо хозяина помрачнело.
— Я не знал, — сказал он. — Сожалею о вашей утрате. Какое счастье, что с вами всё в порядке…
— Эд, какого рожна ты привязался к детишкам? Давай выкладывай, во что ты встрял и как с этим связана Каверза!
— Хорошо, хорошо. Тот фокус мне пришлось провернуть, поскольку меня всё же решили убрать. Долго я вертелся, но где-то наследил. К счастью, мне помогли. Я сменил имя, засел в этой глухой дыре, но хотя велено было сидеть тихо, я не удержался. Жить без дела для меня всё равно что умереть. Ты, Карл, слышал о «Птицах»?
— Ты из ума выжил, никак? Разумеется, и слышал, и видел. Не помнишь, что ли, я кур держал, да и Вольфрам…
— Не те птицы. Организация, которая выступает против Ульфгара. То есть, пока что они не сильно выступали,
