по голове.
— Хороший мальчик. Прими ванну и пообедай, а потом сделай домашнее задание. Мы с мамой вернемся до того, как ты проснешься завтра утром.
Он снова кивает, вытирая слезы, и улыбается.
— Да, папа. — Входит Бьянка и уводит его.
Как только Лукаса больше не видно, я поднимаюсь со своего места и возвращаюсь в режим зверя. Мой гнев удваивается, когда я смотрю на двух имбецилов, размазывающих свою грязную кровь по мраморному полу.
— Никто из вас не уйдет отсюда живым, и смерть не будет легкой.
Они пытаются что-то сказать, но их слова заглушает скотч, залепляющий их рот.
— Что ты собираешься с ними делать?
Я не смотрю на Винсента, когда отвечаю.
— Тебе лучше не знать. Избить двух мужчин — это самое большее, чего я от тебя жду, парень. Держи моего сына в безопасности и не суй свой нос в дела мафии, как ты всегда и хотел.
Проходя мимо брата, я поправляю кольцо с печаткой на пальце. Давненько я не устраивал настоящих разборок с этим кольцом. Я подкрадываюсь к парням, киваю телохранителям, чтобы заставили их встать на колени, а затем впечатываю кулак в каждого из них, наслаждаясь тем, как трещат их кости и рвется плоть после каждого удара.
Когда я заканчиваю, их тела лежат на полу, а кровь вытекает из них, как вода из сточной канавы.
— Я спрошу только один раз, так что хорошенько подумайте, прежде чем отвечать, — рычу я, мой голос настолько глубок, что его едва можно различить. — Куда он увез Елену? — Я приседаю перед ними и беру одного за воротник его порванного костюма.
Он едва может открыть глаза, и его хныканье сводит меня с ума. Господи. Я несколько раз бью его кулаком по лицу, пока он не падает на пол, как мешок с картошкой, скорее всего, мертвый.
Телохранители тут же приходят в себя и начинают убирать беспорядок, который я устроил, а я перехожу к следующему парню.
Этот дрожит, его глаза опухли, и я вижу ужас, как раз такой, какой мне нравится.
— Говори.
— Я мало что знаю, — бормочет он. — Но я знаю, что босс позвонит тебе сегодня вечером. Мы должны были встретиться с ними на складе у порта в нижнем Манхэттене сегодня вечером.
— Хороший мальчик. — Я хвалю, когда это необходимо. — Я бы хотел проявить к тебе немного милосердия, но ты назвал этого ублюдка боссом у меня на глазах, и, как я уже сказал, раньше. Никакой пощады. — Я поднимаюсь на ноги и бью его ботинком, пока его голова не раскалывается.
Какая потеря.
Когда я отворачиваюсь от него, Винсент стоит у меня за спиной, наморщив нос.
— Ты такой грязнуля, брат, — говорит он с явным отвращением. Я не замечаю телефон в его руке, пока он не сует его мне. — Маркус на линии.
Один из телохранителей протягивает мне белое полотенце, и я вытираю кровь со своих рук, прежде чем забрать телефон у Винсента.
— Есть что-нибудь для меня?
— Проверил камеры видеонаблюдения, похоже, они направляются в нижний Манхэттен.
Я смотрю на лужу крови на полу.
— Винсент привел домой двух русских. Кирилл приложил к этому руку, и один из них сказал то же самое о встрече в порту.
— Ты ведь знаешь, что ему нужен именно ты?
— Я знаю, и я собираюсь дать ему именно то, что он хочет.
Маркус вздохнул.
— Это ловушка. Ты не можешь просто так в нее попасть.
Я игнорирую беспокойство брата.
— Я подготовлю оружие. Забери меня через тридцать минут. Данте и остальные ребята могут незаметно проследить за нами.
Я обещал сыну, что к утру привезу его маму домой, и я собираюсь это сделать.
ГЛАВА 21
ДОМИНИК
Пока я добираюсь до порта, небо заволакивают темные тучи. Здесь холодно, и сильный ветер шепчет мне в уши гимны смерти, проносясь мимо.
Со мной Маркус, остальные мужчины — их около девяноста — присоединятся к нам через несколько минут. Кирилл не пытался умерить пыл ни одной из камер видеонаблюдения, и это может означать только одно: он ждал моего прихода.
Он знал, что я попадусь в его ловушку.
Но чего он не знает, так это того, что сегодня ночью он сам попадет в свою паутину.
— Ты готов?
Маркус кивает.
— А ты?
Я киваю.
Мы обыскиваем склады, пока не находим один, в котором горит свет.
— Это, должно быть, тот самый, — говорит Маркус.
— Так и есть.
Мы крадемся к складу, но как раз в тот момент, когда мы собираемся войти, из темноты появляются два телохранителя. Я достаю из кобуры пистолет, и мне требуется всего две пули, чтобы положить конец их жизни.
Маркус улыбается.
— Отличный выстрел, брат. Ты не потерял хватку.
— Как будто я мог бы, — мрачно отвечаю я.
Кирилл и Федерико сидят напротив входа, когда мы входим в склад, их окружают телохранители, около пятидесяти человек, все вооружены и готовы расправиться с двумя мужчинами.
Киски!
Я осматриваю комнату в поисках Елены, но нигде ее не вижу.
— Где она, блядь, находится?
— Полегче, парень, — говорит Кирилл, его голос хриплый, с густым русским акцентом и высокомерием, которое он носит как плохо подогнанную броню. — Только попробуй нагадить мне, и сучка сдохнет.
Мое терпение теперь в запасе. Клянусь Богом, никто не уйдет отсюда живым, если Елене будет причинен хоть какой-то вред.
— Чего ты хочешь?
Злая улыбка морщит его лицо.
— Отдай им свое оружие. Никаких фокусов. Эта сучка теряет по пальцу с каждым твоим глупым движением.
Я снимаю свои пистолеты, все пять, пристегнутые к груди, заднему карману и ногам, а затем бросаю их на пол. Маркус делает то же самое, и мы поднимаем руки над головой, пока один из его людей обыскивает нас.
Когда он заканчивает, то кивает Кириллу.
— На них ничего нет.
Кирилл снова кивает, и пронзительная боль пронзает мою голову, опуская меня на одно колено. В ушах звенит, зрение затуманивается, но я не позволяю себе погрузиться во тьму, вцепившуюся в меня холодными руками.
Я не могу. Сначала я должен спасти Елену.
— Могущественный Доминик Романо, — говорит Кирилл. Он подходит ко мне и огибает меня, его лицо кривится в улыбке. — Ты шел к своей гибели в одиночку и ради чего? Из-за куска пизды? Жаль, что ты так рано потерял отца. Тебе еще предстояло многому научиться.
Ярость закипает во мне, но я приберегаю все силы, чтобы напасть на него, когда представится возможность.
— Ты не будешь так разговаривать с
