с Максом, все еще перебиваемся доставкой еды.
Никита вновь улыбается и между нами повисает неловкое молчание.
Я все больше убеждаюсь, что совершила огромную ошибку и могу нанести нашей дружбе непоправимый вред.
— А что между вами с Богданом? — вдруг спрашивает он.
Я вскидываю голову и отрываю свой взгляд от салфетки, которую сжимаю пальцами.
— В каком смысле?
— Ну вы проводите вдвоем много времени вместе. К тому же я не слепой и замечаю, как он смотрит на тебя, — Никита пожимает плечами.
Он кажется расслабленным и все же, хмурый взгляд выдает его.
— Если бы я знала ответ, то мне было бы гораздо легче, — признаюсь я.
Я не отвожу взгляд и решаю быть честной.
— То есть у меня нет шанса, — заключает он с горькой усмешкой.
— Прости, — шепчу я.
— Тогда почему ты согласилась пойти? — его голос пропитан болью, и я чувствую себя последней стервой.
— Я хотела понять, чувствую ли хоть что-то…
— Очевидно, что по отношению ко мне нет, — Никита грустно улыбается и качает головой.
Нам приносят заказ. Никита делает большой глоток безалкогольного коктейля и вытирает нижнюю губу большим пальцем.
— Прости меня. Я всегда относилась к тебе как к другу и надо было давно об этом сказать.
— Забудь. Все в порядке, — он ковыряет полочками лапшу в своей тарелке, больше не заговаривая со мной.
Богдан прав. Лучше горькая правда, чем сладкая ложь.
Я слишком долго лгала самой себе.
* * *
Богдан
— Я почти готова, — кричит сестра из своей гардеробной.
Сажусь в глубокое кресло в гостиной и, откинув голову, смотрю на стену с картинами.
— Вика, это всего лишь поход в кондитерскую за булочками.
— Если ты в чем угодно выглядишь как Господь Бог, то это еще не значит, что я могу с такой же легкостью выйти на улицу в обычной майке и джинсах, — запыхавшись возмущается она. — Проклятая Италия и паста.
Я громко смеюсь.
Самолет сестры приземлился сегодня в обед. Несмотря на все пересадки и задержки рейса, едва она успела переступить порог своей квартиры, Вика потребовала, чтобы я приехал к ней домой. Около двери в ее комнату стоят два огромных чемодана. Я уверен, что они до отказа набиты всем, что она успела скупить в поездке, а часть наверняка оставила родителям.
Обвожу взглядом квартиру. Я был здесь последний раз года три назад, когда Вика нуждалась в поддержке. Все кардинально изменилось: стены украшают картины, нарисованные сестрой. Это пестрые, яркие и резкие мазки. Я не понимаю, что нарисовано на половине из них, но придерживаю свое мнение при себе, иначе Вика пустится в рассуждения об искусстве и технике в которой она рисовала. Квартира сестры трехкомнатная и одна из них выделена под гардеробную. Уверен, что в скором времени оттуда вывалится поток вещей, которые она даже еще не носила. В целом все выполнено в светлых и сдержанных тонах, Вика же просто добавила красок с помощью декора.
Дверь в гардеробную открывается, и сестра появляется в проходе.
— Я готова, — объявляет она.
На ней коричневое облегающее платье, доходящее до середины колена. В руках она держит ботинки на высоком каблуке. Черные как смоль волосы собраны по бокам и доходят до лопаток. На лице практически нет макияжа. По крайне мере это я так думаю, но зная сестру она повела перед зеркалом как минимум час.
— Теперь ты не хочешь никуда идти и будешь сидеть как истукан? — она бросает на меня скептический взгляд. — Поверь, в самолете была просто отвратительная еда и я жутко голодная.
— Ты же только что кричала, что набрала лишний вес.
Встаю и подхожу к ней ближе. Сестра с прищуром смотрит на меня, придумывая очередную колкость. Но на ее губах появляется та самая улыбка, из-за которой в детстве я прощал ей все проделки. Она бросает обувь на пол и, сократив между нами расстояние, крепко обнимает меня за шею.
Слышу ее облегченный вздох и чувствую, как ее руки все сильнее сжимают меня в объятиях.
— Я скучала, — шепчет она. — Если бы ты не приехал в ближайшее время, то это сделала бы я.
— Думаю, моя квартира не пережила бы еще одно твое нашествие, — с губ слетает смешок.
Она отстраняется от меня и шлепает меня по плечу.
— И это вся благодарность за мой прерванный отпуск, — наигранно ворчит она.
Я сгребаю ее в объятия и целую в висок. Вдыхаю аромат ее цветочных духов, понимая, что никакими словами не передать как мне ее не хватало.
* * *
Я рассказываю Вике обо всем, что произошло за последнее время. Каждый раз, когда я делаю паузу, она вставляет свои едкие комментарии, а потом с широко распахнутыми глазами, вновь слушает меня.
— Я знаю Миру заочно. За столько лет нам так и не удалось познакомится, потому что она вечно занята. — сестра собирает ложкой остатки десерта со стенок емкости. — Я часто бываю у них в клубе, и каждый раз Макс без умолку о ней рассказывает. И знаешь, он называет ее трудолюбивой, ты занозой в заднице. Он говорит о ней с нежностью, у тебя же глаза огнем полыхают. Правда не знаю от чего именно, то ли от желания наорать, а оно мне хорошо известно, либо от того, что ты запал на нее.
Она доедает свой десерт и принимается за булочку с корицей.
— Одно не исключает второго, — усмехаюсь я.
Кладу в травяной чай несколько кубиков сахара.
— Что ты собираешься делать? — сестра впивается в меня взглядом.
— Для начала надо убедить ее, перестать от меня убегать. Это уже сводит с ума, — бормочу я себе под нос. — Каждый раз, когда мы остаемся вдвоем, она находит лазейку и уходит.
— И ты даешь ей такую возможность.
— А что прикажешь делать? Приковать ее наручниками к столу?
— Относительно неплохая идея, — она поигрывает бровями и хихикает.
— Ты невыносима, — фыркаю я. — Мне хватит того, что она перестанет убегать и ходить на свидания с другим, лишь бы доказать мне, что она ничего не чувствует.
Сегодня Мира все же уехала вместе с этим слюнтяем. Хотелось ли мне выйти на улицу и сказать, чтобы он собирал свои вещички и проваливал? Однозначно. Но раз она согласилась на это, то пусть сама и выкручивается.
Вдруг раздается звон посуды. Сестра уронила ложку в чашку с чаем и забрызгала свое платье. Однако она не обращает внимание на это и смотрит на меня так, словно впервые видит.
— Что? У меня что-то с лицом?
Беру салфетку и вытираю губу.
— Подожди, — подозрительно тихо
