что, несмотря на несущийся вокруг воздух, почувствовала, как он содрогнулся.
– Наша башня стоит, – сказала я.
Из-за громкого завывания ветра мне пришлось прокричать слова в самое ухо Райна, коснувшись его губами. Я была так потрясена увиденным, что почти не обратила на это внимания… почти.
Кажется, я его не успокоила. Да, в общем, и себя тоже. Башня стояла, но ее поглотил Ночной огонь. Долго она не продержится.
Райн проскользнул в наши апартаменты через окно, так и оставшееся разбитым, – прорвал ткань, которую Мише натянула, чтобы скрыть отсутствие рамы. И мы тотчас заслонили лица руками. Райн опустил меня, и я с трудом оперлась на ноги. Глаза превратились в щелки, чтобы защититься от слепящего белого света.
Ночной огонь. Повсюду!
Ночной огонь не столько давал жар, сколько иссушал плоть изнутри. Он был не горячий, как языки обычного пламени, но и не холодный. Он просто пожирал – быстрее и беспощаднее, чем обычный. Людей, попавших в Ночной огонь, часто находили в виде кучки идеально чистых костей. Один из высших военачальников Винсента потерял в Ночном огне руку, и теперь из почерневшей культи торчала кость, сверкающая и отполированная.
Огонь захватил апартаменты. Белые языки пламени впитали цвет с полов, стен, гардин. От дыма жгло легкие, как будто каждый слой клеток испускал предсмертный вопль.
Дым был слишком густой, а свет слишком яркий. Глаза привыкали долго – не сразу заметили движение среди смертоносных языков. В этом сиянии корчились темные, как ночь, тела. Маленькие и скрюченные, на четырех хилых лапках, причудливо гнущихся как попало. Казалось, лапы отломали от одного туловища и пришили к другому, чтобы получилось нечто похожее на зверька. Демоны. Даже через огонь я сразу узнала в них порождение магии ночерожденных. Они отличались от зверей кроверожденных, которые были на первом испытании.
Трое из них окружали безвольное тело Мише.
В этом огне все виделось черным или белым, за исключением широких черно-красных брызг прямо в центре комнаты, словно кто-то пролил ведро краски.
Из головы разом пропали все мысли, кроме отчетливого понимания того, что Мише мертва.
Лица демонов резко повернулись, и на нас уставились круглые блестящие ямы их глаз.
Я рванулась, не успев подумать, правильно ли делаю. Ничего не просчитав, я вела себя глупо. К третьему шагу мне пришло на ум, что демоны должны были уже на меня наброситься, но не набросились. Они остались совершенно неподвижны, только таращились. Смотрели на меня? Или на Райна?
«Я тебя вижу я тебя вижу я тебя вижу».
Слова приходили не звуком, их ритм проникал прямо в вены.
Сильная рука схватила меня за запястье и отдернула прочь.
– Назад! – низким рыком приказал Райн.
Он прошел мимо меня быстрыми решительными шагами, не сводя взгляда с демонов. Уродцы смотрели на него в ответ, не мигая и не шевелясь.
– Ну-ка пошли прочь! – прошипел он и поднял руки.
Я была в нескольких шагах позади него, но даже там сила его Астериса меня опрокинула. Руки взлетели, заслоняя лицо, – если Ночной огонь надо назвать мощным, то пламя его магии было безмерной силы. Она длилась лишь долю секунды. Гибель демонов сопровождалась высоким пронзительным воплем, который перешел в хныканье и скулеж. Когда свет потускнел, Райн был рядом с Мише, два демона просто исчезли, а третий растекся в противоположном конце комнаты черной жидкостью с подергивающимися ножками.
Я подбежала к Мише и упала на колени рядом с Райном. Маска смертоносной ярости на его лице исчезла, осталось выражение острой тревоги. То ли игра света, то ли он был готов расплакаться.
– Мише, – сказал он, – Мише, посмотри на меня.
Я склонилась над ней, пытаясь проморгаться от дыма Ночного огня. Ее кровь впиталась мне в штанины, хотя они были кожаные. Глаза Мише были полуоткрыты, но не мигали. Одна рука вытянута вдоль туловища, и в ней какой-то длинный золотой предмет – подсвечник? Я ударилась ногой обо что-то твердое и, посмотрев вниз, увидела, что Мише окружают свечки. Незажженные восковые цилиндрики раскатились по мраморному полу.
А живот… Матерь, ее просто разорвали. Выпотрошили. Вампиры могут выжить после многого. Но тут… как остаться живым после такого?
В воздухе разнесся тошнотворный треск. Пол задрожал, загудел. На одно мгновение я с ужасом подумала, что мы падаем навстречу гибели. Крики в отдалении стали громче. Я уже не понимала, где они: здесь, вдалеке или повсюду.
Мы с Райном вскинулись и обменялись встревоженными взглядами. Времени нет. Сколько у нас до того, как обрушится эта башня?
– Мише, пойдем, – проговорил он. – Надо идти.
Райн приподнял ее. Она издала едва слышный всхлип, от которого у меня радостно подпрыгнуло сердце: если чувствует боль, значит жива.
Сзади сверкнула вспышка света. Ночной огонь разрастался. Он был повсюду. Райн отставил всю нежность, надо было действовать. Мы бросились обратно к окну, уворачиваясь от пламени.
– Я могу забрать вас обеих, – сказал Райн, повернувшись ко мне.
Не мог. Он нес Мише и едва сумел протянуть руку в мою сторону.
– Спусти ее и возвращайся за мной, – сказала я.
Он скорчил гримасу:
– Орайя…
– Никому не будет лучше, если мы все упадем. Иди! И побыстрее, потому что мне сегодня умирать не хочется.
– Хорошо, – согласился он, подумав. – Я вернусь. Смотри не сгори тут заживо. – И исчез за окном.
Только оставшись одна, я поняла, насколько глупа эта идея. Пол стонал и опасно трясся. Я пыталась хоть что-нибудь разглядеть. Всплески белого и синего раздувались, стены рушились под натиском пламени.
Еще тридцать секунд, и Ночной огонь захватит апартаменты целиком. Или рухнет башня. Райну не успеть вернуться.
Это если он вообще вернется, а не бросит меня здесь.
БУХ.
Было так громко, что звук стал больше чем звук и превратился в энергию. Я обернулась и успела увидеть, как дверь слетает с петель.
Меня поглотил свет.
Я ничего не видела. Ничего не слышала.
Я парила в одной сплошной боли.
Перекатившись на бок, с усилием встала на четвереньки – или мне так показалось. Может быть, я висела вниз головой. Или падала. Не понять.
Глаза были широко открыты и отчаянно пытались высмотреть хоть что-то помимо ослепляющей белизны, но ничего не находили. Руками я шарила по полу в поисках мечей. Нащупала скользкую от крови плитку, раскрошившийся камень, разбитое стекло, холодный как лед пепел, оставшийся после Ночного огня…
Я здесь умру.
Я слепа и беззащитна. Я ранена – тело двигалось не так, как мне хотелось, но боль от Ночного огня оказалась настолько всеохватывающей – она поражала все нервы сразу, –
