толстой косой ниже пояса, она стояла посреди зала, уперев руки в крутые бедра, и командовала прислугой.
— Тащи, тащи, чего рот разинул! Смотри, муха влетит, подавишься! Ставь сюда, прямо между щукой и карасиками. А этот горшок с кашей по центру ставь, чтобы любой дотянуться мог. Что значит, кашу плохо есть изволят? Кто тут собирается манкировать блюдами моей кухни? Может ты, здоровяк? Или ты, умник?
Правый и Левый, на которых указал ее перст, отрицательно затрясли головами. Кажется, они были слегка напуганы.
— Вот и славно, господа, вот и славно! Силь ву пле, как говорится!
Тут она заметила мое появление, и тон ее резко изменился. Из командного стал ласковым и нежным. Катерина низко поклонилась мне и произнесла по-русски:
— Исполать тебе, добрый молодец, избавитель мой! — и тут же добавила на французском: — Прошу к столу, господин барон!
Ее русский был слегка архаичным, но я прекрасно понял все, что она сказала и тут же, не подумав, ляпнул в ответ тоже на русском:
— Милая… как же я рад, что нашел тебя!
Прежде на родном наречии мы с ней не говорили. О ее настоящем имени я узнал лишь из записки, которую Катерина оставила, когда неожиданно покинула этот дом пять лет назад. И я знать не знал до этого, кто она такая на самом деле. Соответственно, и общаться нам приходилось исключительно на местном языке.
Катерина опешила. Услышать от меня фразу на языке далекой страны, о которой большинство французов и не подозревали, было неожиданно и удивительно. Хотя мое произношение и отличалось от ее, но мы оба друг друга понимали.
— Но как?
— Давай поговорим об этом позже, — я вновь перешел на тот язык, к которому уже привык за эти годы, — а сейчас отдадим должное прекрасному ужину!
И ужин начался. Мои бандиты, дождавшиеся, наконец, разрешения, набросились на пищу активно, но проявляя некоторую осторожность относительно неизвестных им блюд.
Катерина лично подкладывала мне куски на тарелку, комментируя каждое свое действие.
— Это «няня». В бараний желудок добавляли мозги, мясо, лук, гречневую кашу, после этого рубец зашивали и томили в глиняном горшке. Для правильного приготовления томить надо долго, несколько часов, так что тут на скорую руку… что успели!..
Вкус у блюда был великолепный, хотя и несколько непривычный. А Катя уже рекламировала очередной шедевр.
— А это «жаренное тельное из осетрины» и немного «сныти» для аппетита. Конечно, расстегаи, фаршированный заяц, каша со шкварками, да в придачу окуньки в сметане и блины. Было бы чуть больше времени, научила бы этих обормотов, местных поваров, правильную уху готовить, да щи. Но ничего, еще успеется. Я и квасок поставила настаиваться, и морс клюквенный.
— И котлетки бы с макарошками… или пюрешкой, — мечтательно протянул я себе под нос, пораженный всем этим изобилием.
— А завтра велю на заднем дворе сруб бани ставить! Негоже немытым по вонючей Европе шататься! И эти морды, — она вновь ткнул пальцем в сторону моих бандитов, — как миленькие, будут по два раза в неделю туда шастовать! От них же несет, как от козлов горных!
«Морды» зарделись и засмущались. Даже грубый Мерентрин незаметно понюхал, как пахнет у него подмышкой, но ничего необычного не унюхал и лишь недоуменно пожал плечами.
Я был счастлив, сообразив, — Катя решила остаться тут надолго. Иначе не стала бы наводить свои порядки. Слушались ее, как по мановению руки. И если Лулу могла командовать лишь слугами, то воле Катерины беспрекословно подчинялись и бравые солдаты, не знавшие в жизни слов любви. Вот что значит царская кровь!
После ужина мы поднялись в спальню. За окном стемнело. Горожане горланили песни, жгли костры, пили. Нас не трогали, и ладно. Каждый волен развлекаться по-своему.
Приоткрыв окно, я почувствовал, как прохладный ветерок приятно обдувает лицо. Сзади неслышно подошла Катерина, прижалась всем телом.
— Я постоянно думала о тебе, — негромко сообщила она, — все эти годы.
Я глубоко вдохнул воздух, меня распирало от несправедливости этого мира. Столько времени потеряно впустую. А впереди? Есть ли там хоть что-то? Или все надежды рухнут в бездну бесконечности.
— Я тебя ждал.
— Не могла поступить иначе. Есть такое слово — долг. И чем выше человек стоит по праву рождения, тем больше он должен. Только глупец считает, что короли — самые счастливые люди на земле. Но ты все это понимаешь…
Катя была прекрасна и величественна. Я бы склонил перед ней колени и поклялся в вечной верности, но мое сердце и так давно было отдано ей. Меня волновало лишь одно:
— Теперь твой долг выплачен?
— Да, я послужила моему отцу в должной степени, и отныне вольна распорядиться своей судьбой по собственному усмотрению.
Я выдохнул. Неужели, фортуна, наконец, повернулась ко мне лицом? Но оставались еще не проясненные вопросы.
— Как ты попала в их лапы?
— Слишком переоценила собственные силы. Этот орден… это не просто шайка мерзавцев, жаждущих крови. Их амбиции простираются далеко за пределы границ Франции. Я обязана была все о них узнать. Несколько долгих лет я скрывалась под личиной богатой наследницы, сумев проникнуть в самое сердце ордена. Но пару дней назад к ним пришел он — тот самый человек, который однажды похитил меня.
— Рошфор? — догадался я. Этот чертов граф! Вечно он попадается на моем пути! Злой гений, посланный на землю, чтобы жизнь не казалась слишком простой и приятной штукой. Клянусь, я убью его!
— Он самый. И все пошло прахом. Графу я больше была не нужна, он давно выкинул меня из своих расчетов. Поэтому легко сдал сеньору де Роду, а тот решил принести меня в жертву. Дальнейшее ты знаешь…
Мы так и стояли все это время посреди спальни лицом друг к другу.
Я положил руки на ее талию. Тело Кати чуть вздрогнуло от моего прикосновения. Столько лет я мечтал об этом моменте, представлял его, а сейчас застыл столбом, как подросток.
— Я больше не исчезну, — прошептала девушка, глядя мне прямо в глаза, — клянусь!
Вся моя жизнь до этого момента была чересчур насыщена непредсказуемостью. Дело даже не в опасностях, присущих тому ремеслу, коим я занимался — просто не было человека, к которому мне хотелось бы вернуться. Когда-то я нашел Ребекку, потом потерял. Сейчас я обрел Катерину, и уж ее я не собирался отпускать ни за что на свете.
В дверь
