клитор и на половые губы.
— Артёёём… — стону, хриплю, зову, умоляю.
— Что, маленькая? — стонет в ответ, вглядываясь чёрными глазами в мои не менее тёмные.
Сквозь туман вижу своё отражение в его зрачках. Взгляд у меня такой же безумный, как и сорвавшееся с цепи сердце и горящее под его напором тело.
— Коснись меня там… — показываю глазами, опускаясь вниз.
— Я и так… — шипит, шумно гоняя воздух.
А я вообще не помню, как дышать.
— Не так… без… — больше ничего не выдавливаю. Голосовые в петлю. В горле спазм.
Северов тяжело сглатывает и, задирая футболку, запускает руку под резинку лосин и белья.
— Дааа. — рычу, когда его ладонь касается лобка и опускается ниже.
Он замирает и пальцами второй поднимает моё лицо, вынуждая смотреть в глаза. Двести двадцать и тысячи молний.
— Уверена? — сипит, тоже не справляясь с голосом.
— Да! — выкрикиваю шёпотом и сама тяну его запястье ниже.
— Блядь! Пиздец! Охуеть! Малыш! Я тебя… Тебя… Блядь! — бомбит матами, но меня заводит ещё сильнее.
— Пожалуйста, Тёма, не могу больше. Хочу… Хочу тебя… Пиздец, как хочу… — не выходит выразиться иначе.
От расплавленных мозгов ничего не остаётся, когда в игру вступает жадная похоть.
Северов поддаётся и скользит ниже, размазывая соки моего желания по розовым складкам. Чувствую, как его пальцы слегка давят на вход, и он проскальзывает одним внутрь. Стону, вгрызаясь в его шею. Артём начинает медленно двигать им туда-сюда, а я на каких-то животных инстинктах подаюсь бёдрами ему на встречу. Его движения становятся быстрее и резче. Узел в животе разрастается до неимоверных размеров, давя на остальные органы и причиняя боль. Пульсация нарастает. Парень бросается на мой рот, но даже это не отвлекает от новых ощущений. К первому пальцу добавляется ещё один, с трудом проталкиваясь между тугих стенок. Кусаю его губы. Во рту кровь. Выпиваю и глотаю. Большим пальцем он касается набухшего клитора и начинает растирать круговыми движениями. Ещё быстрее, напористее, размашистее. Давление нарастает, готовое раздавить моё неспособное к сопротивлению тело. Разорвать изнутри.
— Давай, маленькая, не сдерживайся. — выдыхает мне в рот, продолжая двигать пальцами.
И я взрываюсь. Тысячами звёзд. Миллионами салютов.
Даже сквозь экстаз ощущаю внутри его пальцы, которые чувствуются острее из-за конвульсий оргазма. Кричу, но Северов крепко прижимает ладонь к моим губам. Падаю ему на грудь в попытке ухватить хоть немного воздуха. Ноги дрожат.
Да что там ноги?
Всё тело трясётся от второго в жизни оргазма, который, как я и думала, по всем меркам отличается от первого. Сильнее. Мощнее. Ярче.
Цепляюсь зубами в его плечо и просто стараюсь выжить. Пережить наслаждение, от которого меня разорвало на куски.
Медленно, часть за частью, собираюсь в нечто цельное, но всё ещё неспособное мыслить и двигаться.
Хотя какие там движения?
Я даже видеть и слышать нормально не могу. Перед глазами чёрный туман. В ушах бешенный рёв крови и собственные стоны. В голове пусто. За рёбрами дробилка. В лёгких кофе, табак, корица и терпкий запах моего удовольствия.
С каким-то запозданием слышу странное рычание и понимаю, что оно принадлежит Северу.
— Всё хорошо, родная?
С трудом воспринимаю, связно мыслить всё ещё мешает его рука, которая так и остаётся у меня в трусах.
— Как никогда, Тёма.
Взлетаю. Падаю. Разбиваюсь. Собираю ошмётки и опять распускаю крылья, когда Артём касается меня губами в нежном поцелуе.
Глава 23
Сдохну, если не окажусь в ней
Как дышать? Как, сука, дышать? Как, блядь?!
Даже элементарные функции организма не удаётся выполнять, когда мои пальцы во влагалище у моей идеальной девочки.
Она вгрызается мне в плечо. Чувствую, как трещит кожа под её зубами, но мне сейчас настолько похую, что даже боли не ощущаю.
С трудом вентилирую кислород, гоняя его по скукожившимся до размера чернослива лёгким. Трясёт как припадочного.
Блядь, видеть её лицо, когда кончает — это, сука, целый экшен. И хуй с ним, что едва черты в этой темени различаю, стоны и крики тоже до черта о многом говорят. Но мало мне этого.
Собираю мозги в кучу и складываю слова в предложение. Выходит хреново, но пока иначе никак:
— Всё хорошо, родная?
Сиплю, давясь слюнями, но всё же вывожу эти три слова.
— Как никогда, Тёма. — раздаётся тонкий шёпот где-то в районе шеи, и я готов всё на своём пути сносить, как грёбанный смерч, чтобы слышать это снова и снова.
Дышать, — напоминаю себе, — надо, блядь, дышать.
На эмоциях даже в мыслях с матами борщу. Похер. Врубаю все реактивы и лечу вверх. Через какие-то неимоверные усилия себя протаскиваю, чтобы вытащить руку из трусов Мироновой.
Сука, больше хочу, намного больше, и похеру, что и этого уже немало. Помню, что держаться обещал, но как, блядь, если она меня через все круги Ада прогоняет?
"Можешь и ты снять?"
Пиздец, сидели в машине по пояс голые, а я даже руку ей в трусы не засунул. С каких пор во мне эта закалка появилась? С другими-то насрать было. Одна не даст, другая раздвинет. Где надо будет, надавлю, пробью броню. А сейчас, сука, святой. Только нимб на металл сдал, когда с баблом паршиво было.
"Коснись меня там…"
Коснулся. Мало. Слишком мало. Не хватает. Хочу на вкус её попробовать. Вылизать. Выпить. До дна, сука. Хочу не только пальцы в неё загонять. Вставить по самые яйца. Но вот здесь-то и начинается полный пиздец.
Она слишком узкая и тугая. С трудом второй палец протолкнул. Если раньше и были сомнения в том, что она целка, то больше нет. Понятия не имею, как член засовывать буду. Сука, время надо. И судя по всему, до черта.
Похеру. Выдержу. Скрипя зубами, пробурюсь через всё. Ради неё. Ради нас. Чтоб были эти "мы". Справлюсь, не слабак.
— Я тебя, маленькая, сильно-сильно. — опять хриплю. Прочищаю горло. Сглатываю. — Очень, Насть. — добавляю, когда отрывает от плеча голову, опять ведь после поцелуя прячется и смотрит в глаза. Тысяча вольт и разрыв.
— И я тебя, Тёмочка. — пищит, но громче грома внутри отдаётся это её обращение.
Почти двадцать лет прошло, а, сука, цепляет.
— Не называй так. — выдавливаю, опуская ладонь ей на щёку. Большим пальцем поглаживаю скулу. Точь-в-точь, как маньячина, глотаю переработанный ей кислород, прижимаясь к губам, но не целую. Только касаюсь. Хоть и с трудом, но дышу. — Поехали отсюда? — быстро сменяю тему, пока не размозжило.
Настя кивает головой и следом заливается краской.
— Не могу. Я… Там… — опускает глаза вниз. — Куда в таком виде?
— Ко мне
