конце коридора и отсутствию горячей воды. Этакие ролевые игры в моржей. Все. Больше нафантазировать нечего.
Но нас это не остановило и даже не расстроило. Комарова просто не знает, что бывает по-другому. А мне вообще в какой-то момент стало по хрену. Потому как сам процесс с лихвой компенсировал все недостатки антуража.
Третий вывод, самый печальный, — в Советском Союзе с нижним бельем конкретная беда. Не знаю, как женщинам вообще можно в этом кого-то соблазнять. Добротное, основательное, впечатляюще страшное. Вот так оно выглядело. Но в силу страсти, изрядно нас с Комаровой накрывшей, эта проблема тоже проблемой не стала. Тем более белье, как исчезло в самом начале, так и не появлялось еще пару часов. И я вообще не преувеличиваю. Эта женщина завелась, как отличная спортивная тачка, с полоборота. Тем самым сподвигнув меня на длительный марафон. Мне кажется, наступил бы сейчас апокалипсис, мы бы его не заметили. Комарова — лучшее, что случалось со мной в новой жизни. Да пожалуй, и в старой тоже. Просто она отдавалась с такой искренностью, с таким восторгом, что я чувствовал себя императором мира. Серьёзно. Самым сексуальным мужчиной на свете.
— Черт… — Это была первая фраза Александры Сергеевны, когда мы, лежа на кровати, оба пялились в потолок. Только я на постели, а она — на моей груди. Все по классике.
— Да хватит тебе, — Я решил, в свете всех обстоятельств уже можно перейти на “ты”. Глупо продолжать "выкать" после того, как я изучил каждый миллиметр ее тела.— К этому все шло с самого начала. Нас тянуло, сама знаешь. Все наши ссоры, стычки, разборки — своего рода прелюдия. Просто мы не признавали данный факт. Но… Все получилось, как должно получиться.
— Зато стало теперь в разы сложнее.— Коротко ответила Александра. Хрен с ним, обойдемся уже без Сергеевны.
— Оно и раньше не было просто. Что ж теперь? Ну, хочешь, давай погорюем о своей слабости. Только тогда нужно закрепить, чтоб точно горевать всей душой. — Я постарался придать своим словам интонации веселья, при этом мысленно усмехнувшись.
Женщины… Независимо от времени и места, ведут себя совершенно одинаково. Вынь-положь им после секса поговорить о чем-то серьезном. Неужели нельзя просто расслабиться? Прямо мания какая-то. Я бы вот с огромным удовольствием полежал бы в тишине. А еще лучше, поспал бы. Между прочим, выложился по полной программе. Хотелось, чтоб этой, конкретной, женщине было со мной реально хорошо.
Саша немного помолчала. Потом вздохнула. Потом снова помолчала. Затем опять вздохнула. Глубоко. Со смыслом. Ясно… Не избежать нам откровенных бесед о вечном. Или что-то наподобие.
— Ну, выскажись уже. Не мучайся. А то воздушной волной дверь вынесет. Так вздыхаешь тяжело. — Как говорится, если мятеж неизбежен, надо его возглавить. Раз она хочет душевных бесед, лучше начну сам. Все равно к этому придем. Лучше сразу отделаться.
— Ты из Комитета Государственной Безопасности? — Выдала Комарова грустным голосом.
— Смешно… — Я положил руку на ее голову, которая покоилась на моей груди и принялся перебирать волосы. — Обычно женщины в такие моменты задают другие вопросы. Любишь ли ты меня, милый? Будем ли мы вместе до конца жизни? Что произойдет, если я умру? Сколько раз ты влюблялся? Вот, что должна была спросить. А не про чекистов. Все-то у тебя, Александра Сергеевна, не как у людей.
— Шутишь? — Комарова явно мое желание перевести все в юмор не разделяла. — Я понимаю, естественно, что из Комитета. Это вполне очевидно. Просто хотела услышать конкретно от тебя.
— Ну, хорошо… Давай так. Сейчас мы обсудим предысторию и больше к ней возвращаться не будем. Хорошо? Да. Из Комитета. Собственно говоря, данный факт тебе известен давно. Ты — мое главное и основное дело в течение последних семи лет. Крови попила до хренища. Когда сбежала, у нас все встали на уши. Сначала даже думали, не погибла ли. Как Виктор Николаевич. То, что Ершов умер не сам, мы, конечно, определили сразу. Хотя, внешне все указывало на проблемы с сердцем. Однако…
Я задумался, соображая, как рассказать Саше то, что сам толком не знаю. Сведения в моей башке плавают отрывками, кусками. Тут — помню, тут — не помню. А потом вдруг пришло осознание. Знаю! Реально знаю, как рассказать. Именно сейчас все воспоминания, связанные с Комаровой, выстроились в ровную, законченную картинку. Вообще все. По крайней мере, которые касаются семейки Ершовых. Неужели секс так повлиял? Надо заниматься тогда почаще. Глядишь, вообще все вспомню.
Я от столь приятной неожиданности буквально подскочил на месте, приняв сидячее положение. Вернее, полусидячее. Оперся спиной о грядушку кровати. Правда, еле успел поймать Комарову, которая чуть не свалилась на пол. Гостиничная постель не совсем подходит для совместного времяпрепровождения в позиции “плечо к плечу”. Гораздо удобнее, когда Александра — сверху. Ну, или наоборот.
— Да… — Я продолжил свой рассказ, — Смерть Ершова сразу определили, как насильственную. Ему что-то вкололи. Видимо, такую же “болталку”. Хотели разговорить. По составу сильно похоже на средство, которое в подобных случаях используют наши американские "друзья". Дальше — варианта два. Либо переборщили с дозой, либо, что более вероятно, он сам принял убойное зелье. Успел, возможно, сунуть за щеку. Не знаю. В любом случае, сделал это быстро. Во рту, на десне, нашли царапины. Скорее всего, специальная ампула. Но, что именно это было, сложно определить из-за сыворотки, которую использовали гости. Виктор Николаевич понимал, разговор не должен прийти к откровениям. Это — полное фиаско. Все годы, которые он посвятил тебе, перечёркнула бы такая беседа. Список нелегалов — его козырь. Да и потом, Ершова в любом случае в живых не оставили бы. Версия, что он сам сделал выбор, более вероятная. Твой дед в последнее время ждал этого? Верно? Конкретно ждал.
— Да… — Комарова тоже приняла сидячее положение. Только в отличие от меня, устроилась на край кровати, сложив ноги по-турецки. Чтоб не смущать мой взор обнаженкой, подтянула покрывало и замоталась им. — Дед перед смертью стал какой-то напряженный. А потом вообще выбрал специальный знак, который означал бы, пришла беда. Я не придавала этому особого значения, если честно. Мы всю жизнь ждали этой беды. Сколько себя помню. И всю жизнь было тихо. Спокойно ходила в школу, спокойно ездили летом за город. Даже в пионерском лагере была несколько раз, хотя это по моей настойчивой просьбе. Дед даже туда боялся меня отпускать.И вдруг…
