Лицо Таисии принимает выражение искренней жалости. Будто я что-то вроде неразумного ребёнка, который учится ходить. Не думаю, что даже на вскидку она могла бы предположить, что говоря о своем мужчине… я не имею в виду своего одноклассника или вроде того, вместе с которым отправилась покорять столицу.
— Любовь, — улыбается мягко. — Ее, знаешь ли, на хлеб не намажешь. А вот красота и молодость — это не безлимитный ресурс. Душу продавать не нужно, только тело. Зато потом будешь наслаждаться жизнью.
Произнеся это, она делает большой глоток из бокала, а меня вдруг злит правдивость этих слов.
В них есть смысл, хоть он и уродливый.
Он просто наполняет воздух этого города, намекает и просачивается повсюду. Я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть эту правду, потому что о собственном выборе, когда я его сделаю, мне, возможно, придется пожалеть, но все они… все эти люди вокруг так упорно пытаются доказать мне, что любовь ничего не стоит, что мне начинает казаться, будто они пытаются доказать это самим себе!
Если она ничего не стоит… тогда зачем… на кой черт мужчина, которого я люблю и ненавижу, решил заблудиться? Заблудиться и притащиться ко мне?!
Облизнув губы и прихватив со стола телефон, говорю:
— Я тоже так думала. Но… наслаждаться жизнью я бы хотела… вместе с ним…
В ее глазах я вижу незнакомый мне проблеск. Что он означает, я не знаю, поэтому, встав с дивана, говорю натянуто:
— Хорошего вечера. Спасибо за приглашение, правда. Просто у меня… кажется ПМС…
Сложив губы в усмешке, Таисия отворачивается, не трудясь прощаться.
После агрессивного клубного шума, шум полуночного города кажется тишиной. Но здесь никогда не бывает слишком тихо, даже ночью. Даже ночью мне навстречу двигаются прохожие, пока медленно бреду вдоль реки, игнорируя шум проносящихся по шоссе машин. Воздух потрескивает от мороза, и в нем висят мелкие снежинки.
Снег под моими ногами тонким слоем укрыл асфальт, а на другой стороне реки море огней и фасады старых зданий.
Я бы хотела услышать голос сестры, но с учетом разницы во времени, она уже смотрит свой десятый сон. Ее каникулы приближаются слишком быстро, а я все еще не решила, как организовать для нее перелет.
Продать свое тело один раз… на равных условиях или нет… в этом есть проклятый уродливый смысл!
И у меня есть отличный покупатель, который не требует от меня никакой любви. Ему не нужна моя душа. Только исполнение своих обязательств.
Продать себя Алиханову?
Может да. А может и нет!
Но прежде… прежде чем я сделаю свой выбор, о котором, возможно, буду жалеть, а может быть и нет, я хочу бросить в лицо господина Геца то, что носила в себе так долго.
Свою глупую любовь.
Он может делать с ней что захочет.
Мне просто… нужно избавиться от этого груза, и тогда я смогу дышать полной грудью!
Глядя на черную и пугающую полынью в центре замерзшей реки, судорожно выдыхаю воздух, перечисляя в голове цифры “заветного” номера.
Благодарю Бога за то, что с памятью у меня всегда был порядок, иначе… мне бы пришлось обратиться за помощью к Лене. И я бы сделала это, клянусь. Ведь Роме не приходило в голову, что номер его телефона я стерла в тот же день, когда решила стереть из своей памяти его самого.
Под напором ледяного ветра вжимаю голову в плечи, слушая длинные гудки напротив своего уха. И когда они затягиваются, начинаю паниковать.
Я понятия не имею где он находится.
Может быть его даже в стране нет, а может быть он не один…
— Да.
По крайней мере, я его не разбудила, потому что звучит он уверенно и неповторимо. Всего две буквы, сложенные в крошечное слово, но моя грудь отдается вибрацией, которая пробирает до самых костей.
Втянув в себя колючий воздух, смотрю в черное небо.
— Я проголодалась… — сообщаю беспечно.
Я слишком давно не строила из себя дурочку, а это порой приятно.
Если своим исчезновением он добивался именно этого, то пусть получит и распишется.
Я не хочу ссориться или выяснять отношения.
С тех пор, как он ушел, я голодная постоянно. Я набрасываюсь на еду так, будто еды никогда не видела.
— Я искренне рад.
— Ты бы мог… пригласить меня на ужин, — сгребаю пальцами снег на парапете, сжимая его в кулаке.
— Прямо сейчас? — уточняет.
— Да… — говорю тихо.
Сопроводив мой ответ шумным выдохом, погружается в молчание, за которым через полминуты следует елезаметная вибрация моего телефона и такой же елезаметный щелчок, а ещё через полминуты Рома спрашивает:
— Что ты там делаешь?
— Где?
— Посреди шоссе.
Черт возьми!
То, что он в любой момент может выяснить мое местонахождение действует на нервы.
— Это вообще законно? — взвиваюсь.
— Не особо, — отзывается.
— Я гуляю. Может мне помахать тебе рукой?
— Можешь помахать, но я вряд ли отсюда увижу.
— Это радует!
Замолчав, он тихо дышит в трубку, после чего велит:
— Перейди на другую сторону реки и спустись в метро. Мост по направлению движения через двести метров. Без пересадок доберись до Сити, я буду ждать тебя здесь, у выхода из метро.
— Ты вообще хоть иногда из Сити выбираешься? — спрашиваю, утрируя.
Кажется, для него столица ограничивается этим деловым районом, а все, что находится за его пределами, волнует очень мало.
— Иногда да, — кладет он трубку.
Глава 16
“На право, обогни павильон и двести метров по прямой”, — читаю, запрыгивая на ленту эскалатора.
Вместо волнения в душе чувствую штиль.
Это ново для меня и это странно.
Это чувство совсем мне не знакомо, и оно немного пугает. Не хочу думать о том, что это опустошение и белый флаг, но я готова к проигрышу, черт возьми. Готова сдаться и… принять это. Может быть, во второй раз будет легче?
Сводящий горло спазм на секунду лишает кислорода. С усилием вдыхаю мороз и смог, выйдя из метро.
Глаза ползут вверх, цепляясь за убегающие в тёмное небо многоэтажки. Здесь ничего не меняется, даже запахи те же.
Обогнув павильон, прячу замерзшие руки в карманы куртки, двигаясь вдоль проезжей части, которая кишит машинами.
Знакомый ультра-зеленый багажник впереди подсвечен красными стоп-сигналами.
Открыв дверь, забираюсь в салон и зябко передергиваю плечами, глядя на водителя.
