хочет, а он из принципа будет отзываться только на Романа. Ириска, подпрыгивая на сиденье напротив, звонко выкрикивала:
— Робин, Ромул, Ромалэ, Ромми, Ромига...
Вероятно, на долю секунды он не уследил за выражением лица. Указательный пальчик с обкусанным ногтем уставился ему в грудь:
— Точно! Ты — Ромига, и не вздумай отнекиваться! Так и будешь ходить до конца сезона! Ро-ми-га! — звонко повторила по слогам, чтобы все запомнили.
Нав сердито фыркнул, но тут же рассмеялся, решив, что так — к лучшему. Если кто-то сдуру при челах назовёт его настоящим именем, можно помянуть эту экспедицию, и всё. "Прозвище" прилипло накрепко, прожило до конца сезона, потом тихо отвалилось.
До тех пор, пока Ириска не затеяла делать комикс про похождения его двойника. Рисованный Ромига носил чёрную одежду, подозрительно похожую на комбинезон гарки, но с накинутым поверх плащом. Ловко управлялся с двумя катанами, держа их не по-навски: обе — прямым хватом. Находил себе приключения в каких-то престранных местах. С разноцветных небес там светило разное количество солнц. Аборигены, жилища и растительность выглядели более чем экзотично. Поначалу Ириска заимствовала антураж из фантастических фильмов, которые обожала смотреть. Услышав в школе, что плагиат — зло, маленькая художница принялась сплавлять "творческие источники" между собой и с плодами собственного воображения. Изобретательность и мастерство неуклонно росли, рисованная история становилась всё более интересной. Ромига ждал, когда автору надоест держать своё творение в тайне, но уже много лет оставался единственным зрителем.
Один рисунок маленькой художницы таки украсил стену навского жилища, где отродясь не водилось дырок в обоях. Ромига помнил его в деталях, достаточно закрыть глаза. Хотя, вроде, ничего особенного, и далековато от ценимого навами совершенства исполнения.
Тушью, акварелью, цветными карандашами по обычному альбомному листу. На этот раз никаких разноцветных небес, многих лун и солнц. Всё вроде очень по-земному. На цветущем зелёном лугу, под лазоревым небом с единственным золотым солнышком сидит, скрестив ноги, парень в чёрном. Рядом валяется тощий рюкзачок. Из-за плеч торчат рукояти катан. Растрёпанные ветром волосы почти скрыли склонённое лицо. Резко очерченный подбородок, намёк на улыбку, впалая щека, просверк чёрного глаза сквозь пряди. Вполне узнаваемо, хотя Ромига таким лохматым отродясь не ходил. А вокруг парня порхают разноцветные бабочки. Одна, яркая, оранжево-зелёная, присела на протянутую ладонь...
Ириска тогда спросила:
— Нравится? Кажется, у меня нарисовалось начало новой главы.
Ромига долго смотрел, стараясь уловить, что за струнки цепляет в нём немудрёная картинка:
— Грустно как-то. Что ты на этот раз нагадала моему двойнику? А, Ириска?
— Грустно? Почему?
Она видела солнечный луг, да что там, сама была одной из этих разноцветных бабочек. Он видел чужеродность нарисованного чёрного этому яркому, цветному миру. Его силу, упорство и усталость. Уже не здоровую, голодную худобу, долгий путь за спиной одинокой фигурки.
— "Понадёжнее было бы рук твоих кольцо, покороче б, наверное, дорога мне легла", — промурлыкал тихонько, чтобы поменьше фальшивить. Сам не понял, к чему. Эту песню пели в экспедициях, но она ему никогда не нравилась. Бессмысленные человские страсти в клочья. А тут вдруг всплыла...
Глаза в глаза: чёрный прищур — широко распахнутые зелёно-карие плошки:
— Ром, так ведь и надо! Чего хорошего в короткой дороге? Дорога должна быть длинной, а жизнь — ещё длиннее. Только чтобы куда не пойдёшь, носил в сердце память о доме. А дома помнили, ждали и обязательно дождались.
Ромига вздрогнул, как она это сказала. Попросил подарить рисунок. Часто смотрел на него, вспоминая тот разговор...
В лаборатории довольный Семёныч развешивал на просушку отснятые утром и уже проявленные плёнки. Ромига мельком глянул на негативы: юная, модельной внешности дева и представительный седой мужчина. Тончайший намёк на эротику, яркие и целеустремлённые, неуловимо похожие лица.
— Кто они?
— Пигмалион и Галатея, — плутовато-загадочно усмехнулся старый фотограф. — Допечатываем сейчас твои слайды?
— Да, Сергей Геннадьевич дал наказ: сегодня закончить. Кстати, ещё один привет. Получите, распишитесь!
— И ему тоже, когда увидишь. Всё собираюсь зайти к нему. Может, завтра...
— Думаю, завтра он будет весь в сборах: мы в понедельник улетаем на конференцию. Перекусить есть?
— В холодильнике. Кормись, и за работу. Я пока подготовлю всё.
Вечером Ромига уносил с собой готовые фото. Обдумывал, с чем придёт к Семёнычу в следующий раз, когда вернётся из поездки. Планировал кое-какие самостоятельные опыты по "плетению судьбы". Настроение было отличное. До Цитадели снова шагал пешком, тихонько насвистывая на ходу, ледяной ветер с моросью — не помеха. Дома потратил полчаса и немного энергии на упаковку "склада", заполонившего апартаменты. Освободил одну комнату и, довольный, завалился спать.
Засыпал, воображая, как будет оборудовать собственную лабу в Цитадели. А приснилось, будто перетаскивает к себе всё от Семёныча, и при этом как-то на удивление пакостно, пусто, грустно. Открыл глаза с мыслью, что непременно переживёт старого фотографа. Лет через десять — двадцать примерно так и будет. "Но нечего грустить из-за чела, тем более, заранее". Полежал, глядя во Тьму, уютно клубящуюся по углам. Грусть истончилась, растаяла, затерялась среди теней... Начал снова задрёмывать и будто в пропасть провалился.
Утром, с трудом разлепив глаза, разминаясь спросонок, подумал: "Только дома, в собственной постели так крепко спится. Но где утренняя бодрость? Челы на такое говорят: встал не с той ноги". Пакостное настроение, вялость и скованность в движениях и мыслях. Ромига с удивлением поймал себя на том, что не хочет идти на тренировку. Специально выгадал несколько часов, выкроил из очень плотного графика, чтобы хорошенько встряхнуться перед отъездом из Города. "Что значит, не хочу? Как это вообще может быть?" Но удивление тоже потонуло в вялой апатии.
Спустился в тренировочный зал. Как и рассчитывал, застал там знакомых.
Короткие приветствия:
— Ромига, давно тебя не видно! Совсем закопался в исследовательскую работу?
— Ага, дел выше головы.
Ещё немного разминки. Вызов на спарринг от товарища по арнату. Всё как обычно, только Ромига пропускал удар за ударом, а сам никак не мог дотянуться до противника. Ехидные комментарии гарок привлекли внимание Терги.
— Ромига, что с тобой? Василиск посмотрел? Может, меня порадуешь интересным боем?
Этот нав тренировал молодых гарок столько, сколько стоит Тайногородская Цитадель. Заурядный маг, но один из лучших фехтовальщиков Тёмного Двора. Участвовал в обороне Уратая, уводил свой арнат в Тайный Город едва не последним. Воевал и позже, но больше воспитывал новых воинов. Среди всех наставников навской молодёжи выделялся, пожалуй, самым тяжёлым
