сих пор переживаю ту детскую травму. Мне, конечно, нужен близкий человек. Однако я до смерти боюсь мужских прикосновений. – (Хелен продолжала молча смотреть на меня.) – Ну да, он проделывал это и со мной тоже. Ну… ты понимаешь… заставлял заниматься с ним оральным сексом… заставлял ласкать себя, пока он смотрел, а еще ставил в разные позы… и раком тоже. – И пока я, спотыкаясь и запинаясь, отчаянно рылась в своем словарном запасе, мой собственный голос звучал будто со стороны. Мне вдруг снова стало четырнадцать, и я пыталась найти нужные слова для описания того, чего не могла до конца осознать. Он не делал ничего реально ужасного, и тем не менее это было ужасно, поскольку я еще не вышла из детского возраста, и он меня не любил, и вообще он вел себя как бездушная машина. – Хел, я как будто проходила кастинг на роль порнозвезды. Исполняла чужую роль, чтобы доставить ему удовольствие. Чужую, странную роль… Я была сама себе омерзительна. Я чувствовала себя грязной. Но только сейчас я поняла. Мне просто хотелось пройти кастинг на роль его девушки, отнюдь не порнозвезды. Мне ужасно не нравилось то, что я делала. Это была не я!
– Согласна. И не я тоже, – кивнула Хелен.
– Меня затошнило, когда мы встретились снова. Да-да, физически затошнило. Я не хотела помнить – я хотела забыть. И я отнюдь не хотела подвергать тебя таким крестным мукам. Хел, я пыталась вместе с тобой перешагнуть через прошлое и не смогла! И теперь мы не можем это развидеть. Мы должны что-то делать. Мы не можем сидеть сложа руки и позволить ему и дальше ломать нашу жизнь. Я этого не допущу. – Во мне вскипела злость; я изо всех сил треснула кулаком по ручке кресла и истошно закричала: – Не допущу! Не допущу, твою мать! Не позволю полиции еще раз отмахнуться от того, что он с нами сотворил!
– Ну и что ты собираешься предпринять? – Хелен бросила на меня встревоженный взгляд.
– Я собираюсь его найти. Собираюсь заставить его заплатить сполна.
У Хелен округлились глаза.
– Интересно как?
– Пока не знаю. Мне нужно подумать. Но ты уже сделала для меня – для нас – все, что могла, и теперь пришла моя очередь. Если полиция не собирается ничего предпринимать, значит тогда я сама.
Глава 31
Я перевожу дух и тянусь за своим бокалом. Мы допили шампанское. Сейчас пять вечера, и я ощущаю себя шлюхой-алкоголичкой, когда слышу вопрос Сары:
– Хотите еще чего-нибудь выпить?
Хелен была права. Говорить вслух подобные вещи постороннему человеку ужасно унизительно и разрушительно для психики. Я кажусь себе ничтожной. Ущербной. Испорченной. С истекшим сроком годности. Итак, я кажусь себе ущербной. Какой парадокс, что это слово – со всеми его отрицательными коннотациями – используется для описания сломленного человека, а не того, кто его раздавил!
Да, я хочу еще чего-нибудь выпить.
– Я сейчас закажу, – говорю я.
– Нет. – Сара касается моей руки. – Пожалуйста, позвольте мне.
Она ловит взгляд официанта, который тут же подходит к нам. Он приносит мне бокал совиньона и соленые орешки, а Саре – газировку с лаймом.
– Полицейские были абсолютно правы, – говорит Сара, когда официант уходит. – Поскольку правонарушение произошло в тысяча девятьсот девяностом году, оно подпадает под старый закон о сексуальных преступлениях от тысяча девятьсот пятьдесят шестого года. Согласно этому закону, четырнадцатилетние-пятнадцатилетние девушки, пострадавшие от развратных действий, имеют право подавать заявление лишь в течение первых двенадцати месяцев. К сожалению, этот юридический казус не был исправлен в новом законе, хотя в настоящее время для подобных преступлений срока давности больше не существует.
– Итак, если бы это произошло сейчас…
– Если бы это произошло сейчас, его обвинили бы в растлении, злоупотреблении доверием и сексуальных отношениях с ребенком моложе шестнадцати лет. Этот человек мог бы получить четырнадцать лет тюрьмы. – (Что я, естественно, уже знала. Навела справки.) – Впрочем, полиция, дабы обойти данную неувязку, обычно инкриминирует подозреваемому посягательство на половую неприкосновенность женщины, то есть преступление, не имеющее срока давности. Но и такая возможность была закрыта судебным решением палаты лордов от две тысячи четвертого года.
– Выходит, проблема вообще никого не волнует, – замечаю я.
– Не спорю, очень несправедливо. Некоторые академики и юристы придерживаются аналогичного мнения.
– Тем не менее никто из них палец о палец не ударил, чтобы изменить закон.
– Это вершина огромного айсберга, – говорит Сара. – Вся система в глубоком кризисе. Судебное преследование сексуальных домогательств по отношению к женщинам всегда находилось на низком уровне.
Я молча смотрю на Сару, чувствуя себя реабилитированной и одновременно оскорбленной.
– Итак, вы устроились во Французский кредитный банк, да? – спрашивает Сара. – Я правильно поняла?
– Да.
– И работали на Дэна?
– Да.
– Вы случайно стали его подчиненной?
– Да.
– Ну а отношения между вами?
– Между нами не было никаких отношений.
– Значит, ваш роман… на самом деле вымышленный?
– Да.
– А как насчет Хелен?
– Что вы имеете в виду?
– У Дэна были близкие отношения с Хелен?
– Нет, конечно! – фыркаю я.
– Тогда почему?.. – спрашивает Сара, и я чувствую, как у нее буквально вскипает мозг.
– Это было частью плана, – говорю я и сразу же добавляю: – Хотя и не первоначального.
– И каким был ваш первоначальный план?
– Подать крученый мяч, разрушив прекрасную, комфортабельную жизнь Джерри. Завоевать доверие и расположение его коллег, а затем встать на общем собрании банка, спросить, помнит ли он меня, и сообщить обо всех его грязных делишках. Открыть глаза его жене и дочери. Заставить его горько пожалеть о том, что он вообще в тот день пришел в парк и познакомился со мной и Хелен.
– Тем не менее вы ничего этого не сделали?
– Не сделала. – Я нервно облизываю губы. – План изменился.
– Интересно почему?
– Я встретила Мэдди.
Сара удивленно поднимает брови:
– Вы знали Мэдди?
Я киваю. На душе страшно тяжело, хотя иметь возможность рассказать обо всем Саре – огромное облегчение.
– Мэдди была моей подругой, – говорю я.
Часть пятая
Глава 32
Получить работу в ФКБ оказалось не слишком сложно. У меня имелось несколько плюсов, включая приличное знание французского. В начале июля сезон летних отпусков был в самом разгаре, а потому многие компании испытывали нехватку кадров и остро нуждались в офисных «шестерках». В своем заявлении о приеме на работу я дала понять, что готова выполнять практически любые поручения: набивать конверты, разносить почту, выводить из простоя копировальный аппарат и готовить чай, а еще расставлять перед совещаниями стулья и
