меня не отыщет! Я застряну здесь навсегда!
Почему я вообще решила, что смогу спасти Хэлгара? Я даже себе помочь не в состоянии! От меня одни проблемы! Если бы не я… ничего этого бы не случилось! Если бы не я…
“Если бы тебя никогда не было – всем стало бы лучше”, — шепчет в голове вкрадчивый голос.
Он ядовитой стрелой попадает разъедающий душу нарыв, и из раны, как из пробоины, утекают силы. Тело делается медлительным, словно его заполнила ледяная вода, я еле волочу ноги. Безысходность и отчаяние тяжёлыми гирями ложатся на мои плечи.
“Я никогда его не найду… На что я только надеялась? Я просто беспомощный человек… Трусливая девчонка, что переоценила себя… Я ничего не могу…”
Серые липкие мысли обволакивают сознание, подчиняя, уговаривая сдаться… Признать поражение.
И когда я практически готова обессиленно упасть на землю, в памяти всплывает напутствие Шерса:
“Если сунешься в пекло… не поддавайся отчаянию. Не дай ему погасить твой свет”.
Если сунешься в пекло…
Понимание подобно вспышке.
“Неужели на меня воздействует чёрное пламя? В нём не горят деревья и плоть, но сгорает надежда и душа…”
Злые мысли накатывают с удвоенной мощью, но усилием воли, я выставляю между нами барьер. Неважно, как сильно устану! Неважно, найду ли выход! Я не перестану идти – не опущу руки! Только так у меня есть шанс спасти и спастись!
Стоит мне это осознать, как дышать становится легче, а с ног будто спадают гири. Отчаяние ещё накатывает, но я больше не поддаюсь ему, вместо этого упрямо иду вперёд.
И, наконец, пейзаж меняется. Из сумрака выступает знакомая разрушенная кофейня, а до ушей доносится жалобный всхлип. Совсем слабый, но достаточно отчётливый, чтобы я пошла к нему навстречу.
Вскоре среди теней я различаю женскую фигуру, лежащую на камнях и сотрясающуюся от рыданий.
– Рита, – шепчу, подходя к бывшей подруге.
– Он никогда меня не любил, о-о-о, – подвывает она, пряча лицо в ладонях, а из-под них текут масляно-чёрные слёзы. – Говорил, что я важна и нужна. Я так мечтала о нас… о семье и счастье… а он предал! О-о-о, предал. Но я так люблю его… И мне так больно. Ненавижу! Ненавижу! Люблю, о-о-о…
Несмотря на то что сделала моя бывшая подруга, сердце сжимается от острой жалости. Кажется, последние пять лет не были для неё счастливыми. Она прислуживала Маммону, который ей противен, и мечтала о любви с тем, кто в итоге предал. Ведь этот подонок Велиар умолял Хэлгара забрать Риту, но не трогать его…
– Рита, – я касаюсь её плеча, и девушка вздрагивает. Убирает от лица ладони, и на меня смотрят пустые глазницы…
– Кто здесь?
– Что с твоими глазами? – испуганно бормочу я.
– Я их выплакала… – она улыбается, и это жутко. – Когда молила о любви.
– Рита, тебе нужно уходить отсюда.
– Какой в этом смысл? Я ведь не могу уйти от того, что внутри… Прямо тут, дыра, – она кладёт дрожащую ладонь на живот. Но там нет никакой дыры… Рита явно не в себе, раскачивается из стороны в сторону, и ещё эти её глаза… Подруга снова прячет лицо в ладонях, всхлипывая, бормочет:
– Он меня бросил. Он меня совсем не любит… А я не могу без него жить! Не могу…
Рита в совершенном отчаянии. Пламя выпило из неё надежду и теперь поедало её человеческую душу… Подруга, несомненно, поступила плохо, и когда-нибудь я обязательно выскажу ей в лицо, всё что думаю об этом. Но заслужила ли она пытку отчаянием? Заслужила ли навсегда остаться во тьме?
– Рита, послушай… – я сжимаю кулаки, решаясь на небольшую ложь. – Велиар знает, что был не прав! Он ждёт тебя, чтобы извиниться за своё козлиное поведение!
– А? – она замирает, прислушиваясь к моим словам. – Ждёт? – В чёрных провалах глаз мелькает светлый огонёк.
– Да! Он там, у выхода из парка… Тебе надо поспешить, если хочешь услышать его объяснения!
– Это правда? Он… всё объяснит? Он всё ещё любит меня?
– Конечно!
– Тогда… тогда мне надо торопиться! – волнуется она.
– Иди в ту сторону, видишь, туда, где свет пробивается сквозь тучи. Велиар прямо там… но запомни, ты не должна останавливаться, как бы плохо не было.
Рита часто-часто кивает, словно кукла, которую дёргают за верёвочку, привязанную к подбородку. Я помогаю ей подняться, а потом ещё какое-то время наблюдаю, как бывшая подруга медленно бредёт к направлению выхода.
Не знаю, дойдёт ли она…
Я же, вздохнув, продолжаю свой путь вглубь парка… Чувствую, Хэлгар где-то там.
Мрак сгущается, и вскоре я уже иду, вытянув руки… как вдруг спотыкаюсь обо что-то мягкое. Рядом раздаётся надтреснутый смех, и сквозь темноту проступает огромная туша Маммона.
Раскинув руки, архонт лежит круглым животом вверх и хохочет, сотрясаясь всем своим жирным телом. Из одежды на нём только рваные брюки, кожа на груди исполосована длинными алыми царапинами. На шее глубокая кровавая рана с запёкшейся кровью.
– Ахах, кто тут? – спрашивает Маммон, давясь смехом.
– Это я, Кристина…
– Кристина… ахах… Помоги мне, Кристина.
– …как?
– Убей меня.
– Что?!
– Я пытался, ахах, но кожа… слоновья, не пробиться к сердцу. Сил нет…
– Почему вы хотите умереть?
– Поверь! Это лучше, чем вернуться в Дуарн! В бездне я видал этот проклятый бесами мир! Там могильный холод, голод, пустота и вечный мрак… В пекло! Лучше сдохнуть, чем снова там застрять!
– Но к чему эти крайности? – осторожно говорю я. – Вы ведь в парке. Вы можете выйти из него и…
– Ахах, глупая человечка! Мы уже в пасти этой твари! Она не отпустит! Есть только один шанс сбежать… только один! Ахах, надо вытащить своё сердце и съесть, ахах! Чтобы оно не досталось этой костлявой скотине! Этому пепельному червю – Дуарну! Ахах, ахах… Дуарн…
– Но мы ещё можем спастись! Я найду Хэлгара и…
– Хэлгар… этот бешеный сукин сын! Князь льда… Я ведь проиграл ему? Тогда тем более прикончи меня, девочка! Я всё потерял! Фирму, контракты, уважение. У меня больше ничего нет, ахахахах!
– У вас есть сын.
– Кто?
– Ваш сын! Велиар…
– Сын… точно, я совсем забыл… – бормочет Маммон, и его нездоровый смех впервые за время разговора затихает.
– И всё-таки… вы видели здесь Хэлгара? Где он? – ещё раз спрашиваю я, но в ответ тишина. Маммон слепо смотрит в небо, повторяя: “Сын-сын… ”
Похоже, он больше ничего не ответит.
Мне снова приходится брести в темноте, прислушиваясь лишь к внутреннему компасу. Это похоже на игру холодно-горячо – если я иду правильно, в груди становится теплее.
Теплее-теплее…
