– Пойдем со мной. Вернемся вместе.
– Я провожу тебя.
Он взял меня за руку, и его рука была теплой. Я посмотрела на него, но Валентин почему-то не отбрасывал тени.
Он увидел мой страх. И сказал: не беспокойся.
И ни о чем не переживай. Сейчас мы идем вместе. Туда, откуда ты сюда пришла.
Считай шаги. Скоро. Очень скоро. Ты снова будешь там.
– С тобой! – сказала я ему.
– Чувствуешь спокойствие? – спросил он меня.
– Да.
– Оно с тобой. Оно сопровождает тебя. Оно всегда будет с тобой.
[4] XIII. Století – Ten starý dům se rozpadá
[5] Ироическая пѣснь о походѣ на половцовъ удѣльнаго князя Новагорода-Сѣверскаго Игоря Святославича, писанная стариннымъ русскимъ языкомъ въ исходѣ XII столетія съ переложенїемъ на употребляемое нынѣ нарѣчїе. С.36
Глава 2
Огонь заполыхал, и таинственные тени задрожали. Струи темной энергии стремительно помчались от центра костра во все стороны, то проносясь мимо, то задевая участников. Ткань бытья разламывается на тысячу осколков, увлекающих каждого в свои миры, в свои линии жизни, свои судьбы. Пламя костра мелькает тысячами бликов, поднимается вверх сотней искр, дымка, парящая над костром, размывает пространство, делая его нереальным, призрачным. И в туманной ряби ясловно вижу себя, другую, уходящую вдаль. Кто она? Боль пронзает мою душу. Утробный страх наполняет меня из самых темных глубин моего сознания.
* * *
Изнемогая в лапах ужаса,
В объятьях гневной ночи ты
Пыталась звать погасшим голосом,
Но тихо таяли мечты.
Твоя душа совсем изранена.
Смотри, как тлея и искря,
Вдруг расцветет фонтаном огненным,
Букетом роз твоя тоска.
И не узнали, и не вспомнили,
Никто не слышал в этот миг,
Как озарил, сотряс духовный мир,
Страдания беззвучный крик.
– этот стих мне рассказал Тенебриус. Потом. Как же он точно передавал те мои ощущения! Одна, наедине с силами зла и тьмы, беззащитная перед их мощью и свирепостью.
Все как тумане. И я почувствовала поддержку. Его.
Валентин? Ты вернулся? Ты пришел за мной.
Но смогла лишь понять, что доживу до рассвета. Надо держаться. Я переживу восход солнца.
Тревога стала гаснуть. Как будто кто-то прикоснулся ко мне, забрал мой страх.
– Почувствуй спокойствие. Оно с тобой. Оно сопровождает тебя. Оно всегда с тобой.
* * *
Темные лучи энергии продолжали метаться между участниками и огнем, превращая происходящее в магический поединок.
Почему-то с наибольшей силой лучи атаковали Эфтана, Алайнну, Диндру, Фотинну, и Хорста. Очередной фиолетовый поток, порожденный огнем, метнулся в сторону ослабленного, теряющего кровь Хорста, но тот смог отразить атаку лезвием ножа.
На Лайму костер никак не реагировал.
Она шептала: Я есть Я, и Лунная Богиня – Мать моя. Кто что, а я ничто, и не знаю ничего, пусть все обойдет меня стороной.
Флорентина стояла напряженно, наблюдая огненные сгустки энергии, едва слышно читая заклинания. Она успела очертить круг там, где стояла, и это надежно защищало ее.
Огонь клокотал, бурлил, извивался всполохами, казалось, сейчас взорвется.
– Отец, прииди! Покажи свою волю! – прошептала Фотинна.
– Самлаэль, отец ночи, мы ждем тебя! – воскликнула Диндра.
– Никто не устоит перед духом, соединяющим несоединимое и разделяющим единое! – сказал Тетрахромбиул.
Флорентина достала ритуальный крис-нож и разрушила невидимую сферу, что защищала ее. Зачем?
Черный костер словно почувствовал эту слабость, и огненный всполох полетел в нее.
Волшебница не растерялась. Опираясь на посох, она достала жезл. Зеленый камень, словно магический глаз, оплетенный серебряной нитью, отразил поток энергии обратно в костер. Огонь заклокотал и луч зла выбрал в этот раз жертвой Диндру. Та с криком «Самлаэль, явись» заслонилась книгой Балаама.
Под укоризненные взгляды Алайнны луч оплавил края книги, но был поглощен старинным трактатом. Но костер разразился новой звездой смертоносных потоков.
Очень мощный залп едва не сразил Имуботта. В самый последний миг Фотинна сумела краем серпа отразить этот луч. Другой поток направился в сторону Лаймы, но та даже не пыталась сопротивляться. Она стояла и концентрировалась. Вокруг нее словно вспыхивали блестки-светлячки, а кожа казалась неземной, лунной.
– Я – богиня Лилит. Богиня Луны и богиня Изгнания. – Говорила она. – Богиня первородной Тьмы, и соблазна. Я Богиня подземелий и недр Земли, я темная Эрешкигаль. Я всегда была, прежде ночи творения, я ткала свои нити, когда вершилась история, я есть, и вечно пребуду. Дети мои, порождения тьмы и ночи, живущие, и ушедшие, восстаньте.
Луч растворился в ее сиянии. Девушка покинула место, где стояла, и медленно стала обходить круг. Это была не Лайма, по крайней мере не та Лаймка, которую я знала. Ее тело сейчас контролировала другая сущность.
Еще один всполох направился в сторону Хорста. Хорст не смог его отразить, зашатался, но все же устоял, хотя и приняв удар разрушительной энергии на себя. От ударов темных лучей также пострадали Фруцирон, Бормут и Безымянный. Они упали, распластались на снегу.
Лайма, точнее, Та кто управляла телом нашей подруги, прошла мимо каждого и что-то сказала. Дошла и до меня.
– Дочь небесных созвездий! Делай, что ты хотела!
И действительно, я чувствовала, как амулет, что мне достался от Валентина, пылает внутренним жаром, бьется как сердце, пытается выбраться наружу. И я вынимаю его, вешаю поверх одежды. Может быть еще один сполох попытается ударить по мне, и я тоже пожелаю воскресения Валентина, как только что Фотинна позвала Хозяина, Диндра – Самлаэля, Эфтан – Мастему, а Флорентина – Тенебриуса. Но ничего не происходило. Бездыханные тела лежали неподвижно.
Одно из тел озарилось вспышкой и пошевелилось. С хрипом несчастный ожил, поднялся, выпрямился во весь рост.
– Вы призвали тени в этот мир. – Заговорил он нечеловеческим голосом. – Вы посмели потревожить меня, жалкие, ничтожные создания.
