– Я помню, как была счастлива в тот день на улице Корсо, – говорю ему и протягиваю руку, кивнув, чтобы он забрал свой подарок. Лукас качает головой в неверии. – Но, знаешь, что я поняла сегодня? Ты – всего лишь парень, который лишил меня девственности.
Я могу видеть, как на несколько мгновений Блэнкеншип буквально перестает дышать. На длинной и широкой, медно-бронзовой шее бьется жилка, едва заметные капельки пота выступают на высоком лбу. Слова замирают на полных, разбитых губах, и он не успевает вымолвить хоть что-нибудь, потому что в палату, наконец, входит врач. Я облегченно вздыхаю, что не остается скрытым от пронзительных глаз Лукаса. Я причиняю ему боль своим поведением. Я не отношусь наплевательски к этому, просто теперь он может прочувствовать похожие терзания на своей шкуре.
– Отлично, что вы пришли в себя, сеньорита… – доктор уточняет информацию, посмотрев в бумаги, прикрепленные к планшету, – … Мадэри!
В последующий миг потрясенный британец, мотнув снова головой, говорит:
– Ева, это же не правда? Ты же так не считаешь?
– Именно так я и считаю, Лукас, – обман никогда не давался мне легче.
Доктор смущен обличением Блэнкеншипа позади себя.
– Сеньор, я прошу вас выйти из палаты. У моей пациентки порядком-таки снижено артериальное давление и она еще слишком слаба, чтобы отвечать на ваши вопросы, – мужчина объясняет сухим деловым тоном и, разумеется, использует итальянский язык.
Англичанин не унимается:
– Ева, – практически убитый моим излиянием, он шепчет и сильно хмурится, – ты же солгала?
– Не вынуждайте меня принимать меры, сеньор! – опустив планшет и держа его в одной руке, доктор поправляет очки в квадратной стальной оправе.
Я встаю с кровати, из-за чего лечащий врач раздражается, обещая вызвать медсестру и охрану. В ладонь Лукаса вкладываю браслет, который успела полюбить всей душой, как и его самого.
– Не-ет, – слабо протянув, отрицает реальность Блэнкеншип.
– Basta, Лукас. Basta! – решительно отчеканиваю я и вновь сажусь на постель.
Мы с доктором наблюдаем, как англичанин мнется на одном месте еще с минуту, а потом неторопливо, не принимая отрезвляющую истину, удаляется из больничной палаты. Спустя всего ничего за стеной слышится треск и звук врезавшегося во что-то кулака. Громкие вздохи, начавшийся гомон и гвалт отдаются резью в сердце.
– Non lascero ' che il tuo eroe ha rotto tutto!*1* – вопит на меня врач, очевидно, забыв, что я на его попечении.
И седовласый высокий мужчина в белом халате все-таки вызывает охрану, однако мне все до лампочки.
___
*1* – Я не позволю твоему герою сломать здесь все! (итал.)
Глава 19Ева
Три месяца спустя…
День Благодарения Лукас отпраздновал в Риме со своей семьей. Мистер Мэтью, вероятно, не смог набраться храбрости, чтобы отменить приглашение. Поэтому папа все-таки навестил семью Блэнкеншипов, а также уговаривал меня пойти с ним, но я была слишком рьяно настроена. Тот грустный вечер со мной провел Диего. Мы выпивали, и ни о каком торжественном столе речи быть не могло. Отец чувствовал себя прекрасно в большом доме, среди дружной семьи, он рассказывал о моем “друге” Лукасе. О том, что тот сидел опечаленный и почти ничего не ел, редко вступая в диалоги. Если честно, мне было приятно это слышать, ведь если страдаю я, хотелось, чтобы страдал он тоже.
Казалось, я смогу это все перенести достойно. Я старалась. Первое время я все учила Киана итальянскому, но к началу декабря, когда поняла, что знаний, которые он получил, достаточно, солгала Исабэл, что меня загрузили в универе, поэтому придется еще больше времени уделять подготовке к сессии. А еще работа в “Каролле”… Иса все поняла, я думаю. Находясь в их доме, я избегала встреч с Лукасом. Возможно, она догадалась, что происходит. Хотя она и так уже знала, что мы с Лукасом не находимся в отношениях несколько недель.
Он стал моим ночным кошмаром. Нет, во снах мне не снилось, что англичанин делает со мной постыдные вещи или плохо со мной обращается. Напротив – во снах мы были с ним счастливы, а стоило проснуться – все рассеивалось; настоящая жизнь била по голове больнее любого молотка. Падала сверху кирпичом, заставляла рыдать в подушку, ухватываться крепко за ее края пальцами, стискивать ткань зубами, дабы папа ничего не услышал. Для него все оставалось нормальным. В частности, из-за того, что он пропадает на работе. А еще мы с Лукасом не успели поведать ему о том, что встречаемся.
Два слова – “не” и “успели”. Эти два слова вместе вынимают из меня душу на протяжении многих и многих дней. Я часто складываю их вместе и представляю, чего еще с Лукасом мы не сделали. Я не поехала с ним в Лондон. Я не каталась вместе с Блэнкеншипом в снегу, мы не праздновали единодушно Новый год. Я не поцеловала его под бой курантов. Я никогда не стану для него чем-то большим, чем просто воспоминанием молодости. Не выйду за него замуж, не рожу ему детей. Вероятно, каждая девушка, первый раз почувствовавшая очарование любви, об этом задумывалась. От мысли, что какая-то другая женщина будет вынашивать Лукасу ребенка, я начинала плакать. Сознаюсь – такое порой до сих пор случается. Именно по этой причине я заваливаю себя всем, чем могу. Чтобы не размышлять, не мечтать, не фантазировать.
Доминик просила у меня прощения, но сначала я не хотела ее даже слушать, а потом не выдержала, и когда она в очередной раз потянулась, чтобы обнять меня, обняла ее в ответ. Она же моя подруга. Я буду прощать друзей, видимо, всегда, чего бы они мне ни говорили. Более того, Доми – я знаю – высказалась обо мне так случайно. Она не хотела обидеть, просто сама была слишком эмоциональной в тот день, в “Godimento”. Ее отношения с Джоджо очень странные – они изредка видятся. Он, ясное дело, просит ему не звонить и не писать. Он звонит и пишет сам, назначает эпизодические встречи, интервалы между которыми довольно продолжительны. Она вскоре поняла, что Джорджо Ланца не собирается разводиться, как обещал ей, но уйти от него Доминик уже не может. Я не хочу осуждать и больше этого не делаю. Селест и Диего поступают также. Мы просто не разговариваем о тайной связи Доминик, однако как обстоят дела с Пьетрой – неизвестно.
Если бы сестра Маркуса пришла ко мне и сделала хотя бы шаг, дабы наладить нашу дружбу, я бы не стала раздумывать. Несмотря ни на что. Но Пьетра делает вид, что меня не существует. Она по-прежнему общается с Диего, Доми и Сел, зато я для нее превратилась в невидимое пятно.
Я знаю, что она, Маркус и их семьи провели все новогодние каникулы в Каталонии. Семья Дейла Мёрфи отправилась в Париж, а Блэнкеншипы уезжали в Санкт-Мориц – один из горных курортов Швейцарии. Отдых на них хорошо повлиял, потому что и сам Лукас, и его друзья, и Пьетра отлично сдали сессию. Я слишком много занималась, чтобы провалить экзамены, которые перенесли на середину января. Диего не спал и был вовлечен в учебу вместе со мной. Поначалу он делал это просто для поддержки, но когда его средний балл повысился, а сессия была сдана, испанец благодарил меня и дал слово, что летом увезет в Мадрид. Показать красоты города, сводить в парк Буэн-Ретиро, погулять вместе по площадям Пласа-Майор и Пуэрта-дель-Соль… Так что я в предвкушении!
