по которой он вычистил из лавки весь чай. Если бы он хотел измениться сам, ему хватило бы совсем немного.
– Ты можешь себе представить, что будет, если туристы узнают о лавке Талии? – спросила Чайфин. – Представляешь, как тогда всё изменится?
Перед мысленным взором Фин предстало новое будущее: то, в котором Старомирск кишит людьми. Да, некоторые из них будут туристами, но некоторые захотят остаться здесь навсегда. Она представила себе переполненный город, где старожилов оттесняют в сторону. В Старомирске будет появляться не просто несколько новеньких в год, таких, как Фин с мамой или Сидар с её семьёй – сюда приедет каждый, кто когда-либо мечтал о магии. Каждый охотник на снежного человека, каждый учёный, стремящийся доказать, что магии не существует, каждый, у кого есть недостаток, который хочется исправить. Именно об этом предупреждал Ник.
Дрожь пробежала по спине Фин.
– Бен не знал о ступке и пестике, – сказала Фин. – Но потом услышал, как я разговариваю с Сидар. Теперь он знает. Он отправился за ступкой – вот почему запер нас в сарае.
Чайфин фыркнула.
– Неужели он думает, что замок тебя остановит?
Фин впилась взглядом в другую девочку.
– Для мокрого комка чая и страхов ты такая язвительная.
– Я – не просто твои страхи, – ответила Чайфин. – Я… Ну, я – всё, что ты продала. Воспоминания, на которые ты покупала чай, – они по-прежнему во мне. Я пыталась показать тебе их в лесу, но ты была такой упрямой.
– Разве тебе не полагается быть злой? – продолжая пристально смотреть на двойника, спросила Фин.
– Это ты назвала меня злой, – едко парировала Чайфин. – Я предпочитаю слово «энергичная». – Она развела руки, потом показала на себя. – Я – это ты, как ты не понимаешь? Я – те обрывки, от которых ты пыталась избавиться, твои воспоминания, печаль, страх, гнев. И, может, я немного яростней себя…
– Ты поджигательница.
– Это же ты бегаешь со спичками, – напомнила Чайфин. – С ворованными спичками.
Фин подумала и согласилась:
– Справедливо.
Чайфин подошла на шаг ближе, и Фин прижалась спиной к двери.
– Разве тебе не хочется знать? – спросила Чайфин. – Все твои страхи имеют причины. Ты похоронила воспоминания, но я их помню.
Фин продолжала держать спичку. Она взглянула сперва на спичку, потом – на Чайфин.
– Что я забыла? – тихо спросила она.
Чайфин протянула руку.
– Позволь мне показать.
Фин не хотелось прикасаться к этой руке. Должно быть, она решила похоронить свои воспоминания не просто так. Если она была плохой, если она была настолько плохой, что маме приходилось постоянно перевозить её с места на место, возможно, лучше об этом не знать. Но часть её души жаждала схватить протянутую руку.
Будь храброй.
Фин глубоко вдохнула, а выдохнув, действовала под влиянием порыва. Свободной рукой девочка схватила Чайфин за запястье. И в тот миг, когда она прикоснулась к руке своей близняшки, на неё нахлынули воспоминания.
Она больше не была в тёмном сарае. Она была в комнате, забившись в угол, зажав уши руками. Из соседней комнаты неслись крики. Она должна вести себя тихо. Мама велела ей вести себя тихо, но зазвонил телефон и разбудил его, и теперь он кричал…
Всё вокруг сдвинулось, изменилось, и…
Она почувствовала запах несвежего, горелого: перепачканные табаком пальцы полезли в карман и достали зажигалку. Тень щетины на подбородке. Кто-то посмотрел на неё и сказал:
– А я думал, ты в детском саду.
Затем всё снова расплылось и…
Золотая рыбка. Её золотая рыбка, которую Фин кормила каждый день несколько месяцев, потому что мама сказала, что они не могут завести собаку. Рыбка трепыхалась на полу среди осколков стекла, вода растекалась по линолеуму. Аквариум разбился во время ссоры. Фин взяла рыбку, попыталась найти стакан с водой…
И снова всё изменилось.
Мама в ванной, замазывает тональником синяк на щеке.
Фин подслушивает у двери своей спальни, пытаясь понять, проснулся ли он, нужно ли прятаться…
И ещё одно воспоминание.
Она возле школы, ждёт у вереницы машин там, где родители забирают детей. Мама снова опаздывает. Наконец, появляется охранник в оранжевом жилете, берёт Фин за руку и велит ей ждать внутри. Оглянувшись, Фин замечает высокого мужчину, который смотрит ей вслед.
А потом…
Её теребят и будят посреди ночи.
– Давай, милая, – говорит мама – она моложе, чем сейчас, у неё меньше седины и меньше морщинок у глаз. – Прокатимся, хорошо?
– Сейчас ночь, – сонно говорит Фин.
– Знаю, но мы уезжаем.
И они уехали.
Нет, поняла Фин. Они сбежали. Они в бегах уже много лет. Переезжают с квартиры на квартиру, никогда не задерживаясь в одном и том же городе дольше года. По крайней мере, они не задерживались дольше года, пока…
…Пока не приехали в Старомирск.
Фин рывком высвободила руку.
Она судорожно втягивала в себя воздух, так сильно, что заболела грудь. Потом взглянула на сидящую рядом Чайфин. Та, не двигаясь, спокойно смотрела на Фин серебристыми глазами.
– Теперь ты вспомнила, не так ли? – тихо спросила Чайфин.
Руки Фин дрожали. Она положила их на колени.
– Папа.
Только сейчас ей пришло в голову – как странно, что она никогда не произносила это слово вслух, даже мысленно не произносила.
– Он обычно кричал, – тупо сказала Фин. – Ломал вещи. Я научилась вести себя тихо, но этого было недостаточно, и мама… Она взяла меня и убежала.
– Да, – кивнула Чайфин. – И после того, как мы сюда приехали, а страх не исчез, мы решили обменять эти воспоминания на лекарство. Если бы магия сработала, возможно, это помогло бы забыть о прошлом. Но магия не сработала. Не до конца. Потому что даже если разум забыл, глубинная память осталась.
– Остались маленькие привычки…
Фин невольно вспомнила о своём списке страхов и о том, как все страхи подходили к мельком увиденным воспоминаниям. Она так долго боялась – и только сейчас поняла, что для её страха имелись причины.
– Не отвечаю на звонки, не открываю двери, не хочу привлекать к себе внимание… Я всегда думала, что веду себя так потому, что со мной что-то не в порядке.
– Нет, – ответила Чайфин. – Так ты выжила.
Это было откровением, как будто Фин впервые ясно увидела саму себя. Она рассматривала старые воспоминания, перебирая их в поисках новых деталей. Вот почему у неё никогда не было домашних питомцев, вот почему она столько раз меняла школу, вот почему мама всегда оглядывалась, как будто ожидала, что их преследуют. Может, их и вправду преследовали.
– Вот кого тётя Миртл не хотела видеть в Старомирске, – сказала Фин, вспомнив первую ночь
