яркие звезды.
— Так и было. Всегда было с кем потусоваться, кого послушать. — Какое-то время он молчит, и я думаю, что он закончил говорить, готов ко сну, но потом он говорит.
— А твои родители? — спрашивает он впервые с тех пор, как я сказала ему, что у меня их нет. Я вздыхаю и отвечаю в уютной темноте.
— Мой папа где-то в отъезде, у него третья или четвертая жена. Мама, кажется, в нескольких городах отсюда. Мы не разговариваем. Как только я закончила школу, она перестала с нами общаться.
— Но у тебя есть Ханна. — Он говорит это как утверждение, как будто он говорит больше, чем просто слова.
— Да. У меня есть Ханна, и я навечно благодарна ей. Когда-нибудь она подарит мне племянников и племянниц, с которыми я смогу нянчиться, но до тех пор у меня есть дети Осени и Кейт.
— Они милые, — говорит он. — Дети Кейт. Кэл просто бомба. — Дин и Кейт пришли на ужин, приведя с собой Кэла и малышку Джесси, которых я полюбила так же сильно, как и остальных.
— Самые милые. Кейт выпустилась в мой год, так что это немного безумно — видеть её с Кэлом. Он становится таким большим. — Мы оба молчим ещё несколько минут, Дэмиен проводит пальцами по моим волосам самым успокаивающим движением, и мы оба погружаемся в свои мысли.
Пока он снова не нарушает тишину.
— Ты хочешь детей? — спрашивает он так тихо, и моё тело напрягается от нервов. Я не знаю, как ответить, или мне следует просто дать ему более простой, фальшивый ответ. Не потому, что я не до конца верю в ответ, который собираюсь дать, а потому, что общество решило, что если ты женщина детородного возраста и не стремишься к размножению, люди быстро решат, что с тобой что-то не так.
Тем не менее, я вздохнула, прежде чем ответить.
— Нет. — Он нахмуривает брови.
— Нет?
— Не-а, — говорю я, делая ударение на "а" и отвлекая себя, отслеживая ногтем дорожку веснушек, которые я вижу в лунном свете на его груди.
— А… есть причина? — спрашивает он, и я признаю, что это что-то новенькое. Кто-то редко спрашивает "почему", прежде чем вцепиться мне в горло, рассказывая, как одиноко мне будет в старости или о чём я буду жалеть. Что через четыре-пять лет мои "часы" начнут тикать, как будто я какая-то компьютерная программа, и мне придётся искать кого-то, кто милостиво согласится подарить мне детей.
Как будто это всё, ради чего женщина может жить.
— Я просто не хочу их. — Я пожимаю плечами и переворачиваюсь на спину. — Дети — это круто, но они всепоглощающие. Моей сестре пришлось растить меня, потому что наши родители были отстой. Не то чтобы я думала, что когда-нибудь стану такой, но это не звучит… привлекательно. Когда вся моя жизнь продиктована крошечным человечком. — Я смотрю на Дэмиена, наполовину напуганная тем, что увижу.
Даже Ричард не понимал этого во мне.
Я была готова измениться ради него, попытаться ради него.
Но Дэмиен не выглядит смущённым. Вместо этого на его лице играет интрига.
Я продолжаю говорить, моё волнение берет верх.
— Я рада быть крутой тётей. Мне нравится быть такой для детей Осени и Кейт. Но мамой? Я просто не думаю… что это для меня.
— Так чего же ты хочешь вместо этого? — спросил он с любопытством в голосе.
И снова, потому что темно, я нахожусь в комфортном, знакомом месте, и меня подпитывает любовь моей семьи, я говорю ему.
— Я хочу… любви. И я хочу страсти. Волнения. Я хочу путешествовать и тратить деньги на дорогую обувь, а не на подгузники. Я хочу иметь возможность встать и уехать, если захочу, не беспокоясь о школах, педиатрах и прочей хрени.
И поскольку в комнате темно, а у стен нет ушей, я заканчиваю свою мысль, рассказывая Дэмиену то, что было мне дорого с пяти лет.
Я никогда не признавалась в этом.
Ни Ханне, ни Ками, ни Кэт.
— Я хочу, чтобы мужчина был абсолютно без ума от меня. — Я делаю глубокий вдох, позволяя темноте стать щитом. — Мой отец бросил мою маму, когда я родилась. Дети были слишком тяжёлой работой, и из-за этого оставалось мало времени на него. Это… сломило мою маму. Она хотела, чтобы он был поглощён любовью к ней, чтобы она была его солнцем и его луной. Но когда она не смогла полностью посвятить себя ему из-за нас, он ушёл от неё к другой женщине. Она винила в этом нас.
Пальцы Дэмиена скользят по моим волосам, откидывая их назад, успокаивая, но не прерывая ход моих мыслей.
— Ханна не похожа на неё. Она всегда хотела отдать каждую частичку себя остальному миру. Всегда хотела быть всем для кого-то, для детей, для мужа. Она самоотверженная, сочувствующая и сострадательная. Она была рождена, чтобы быть мамой.
— А ты? — Мой язык высовывается, смачивая губы, нервы берут верх.
— Я как моя мама, — говорю я шёпотом. Вот оно.
Мой самый глубокий страх.
Здесь, с этим человеком, в комфортной темноте и в знакомой комнате, я признаюсь во всем.
— Я хочу отдать всё мужчине и позволить ему поглотить меня. Я хочу упасть так сильно, чтобы не знать, где верх. Я хочу быть эгоисткой и хочу быть его и только его. Я не хочу делиться. Я как моя мама, потому что я думаю, что какая-то часть меня обиделась бы на ребёнка за то, что он отнял у меня эту возможность.
Истинная причина того, что Ричард выпотрошил меня, заключалась именно в этом. Я отдала ему всё: время, любовь и труд — ожидая получить это в ответ. И я придумывала оправдания, почему он этого не сделал, целых четыре года. Я говорила себе, что когда мы поженимся, всё изменится. Что когда он станет партнёром, он будет другим. Но теперь я понимаю, что это была чушь.
Знать, что я могла потерять себя в этом мужчине, знать, что я уже начала терять себя в нём —
