Книга Леди Арт - Дарья Кей

Это приводило Хелену в искренний восторг. Она любила это больше всего на свете: быть лучше, быть выше, быть не такой как все.

Восхищённые взгляды, обожание, даже осуждение и зависть — она хотела всего и сразу. И этот новый экстравагантный способ давал ей всё и даже больше.

А ещё Хелене доставляло победное удовольствие замечать, как мать едва сдерживает ярость. Хелена часто замечала взбешённые взгляды мадам Арт, то, как она поджимает губы, впивается длинными ногтями в стол — но молчит. Сначала это немного обидело: после того бала у Хелены перехватывало дыхание от предвкушения материнской реакции, а её не последовало. Мадам Арт не кричала, не обвиняла и не заламывала руки, а хранила гордое осуждающее молчание. Лишь однажды она ядовито поинтересовалась, неужели дочери действительно нравится слушать всё то, что говорят у неё за спиной из-за этой неугодной пассии.

Хелена рассмеялась.

— Да! Они ведь говорят.

Сэр Рейверн коротко прыснул в сторону.

Увидев, что осталась без поддержки, мадам Арт поджала губы и снова замолчала.

* * *

Дни Рождения мадам Арт любила справлять пышно: чем больше людей и украшений, чем громче музыка и вычурней наряды, тем лучше. Она планировала праздники, будто это настоящие шоу: с салютами, актёрами и декорациями. Если ей приходила идея, как можно отметить то или иное событие, эту мысль нельзя было никак выбить из её головы, и горе тому, кто бы попытался.

Вот и в этот раз в свойственной ей безапелляционной манере, с вежливой улыбкой на губах и выражением лица, говорящим: «Всё будет так, как я скажу в любом случае», мадам Арт заявила, что хочет отпраздновать день рождения так, как проходили балы лет сто назад. Она уже приказала вызвать придворных дизайнеров и организаторов — людей, привычных к капризам королевы и приноровившихся их исполнять на высшем уровне.

«Балы, как сто лет назад! — комментировала Хелена решение матери, покачивая перед зеркалом тяжёлым кринолином. — Я думала, моя мать не настолько стара». Служанка, завязывающая банты на платье, едва слышно фыркнула.

Платье было старомодным: из пёстрых узорчатых тканей, всё в многослойных оборках и с пухлыми косичками окантовок. Кружева собирались на спущенных с плеч огромных рукавах-фонариках, на декольте. В складках прятались драгоценные камни. И волосы ниспадали на спину мелкими кудрями.

Балы, которые устраивала мать, никогда Хелене особо не нравились, но в этот раз было даже весело. Зал превратился в арену цирка с натянутыми под потолком яркими поло́тнищами. Гремела старомодная музыка, и отчего-то все сошлись во мнении, что она настолько плоха и неуместна, что даже хороша и придаёт определённый шарм празднеству. Такое не одобряли, считали безвкусными, но всё в огромном ярком зале было настолько чересчур, что создавалась атмосфера яркого карнавала с весёлыми песнями и салютами.

Платья, как с картин прошлого века, заполнили зал до тесноты. Вычурные украшения, перья и цветы сияли с волос дам. Мужские камзолы обрели цвет. Лацканы с яркой подкладкой, кружевные манишки выглядывали тут и там. Многие оказались вообще без пиджаков — в рубашках с широкими кружевными рукавами и в цветастых жилетах.

Некоторых было не узнать. Привыкшая видеть знакомых в строгих костюмах Хелена даже не сразу узнала Мариуса, который раскрасил волосы и подвёл глаза. На скуле у него блестела чёрными чернилами руна, а из нагрудного кармана выглядывал апельсиновый платок.

— Тебе не идёт, — хмыкнула Хелена, окидывая его придирчивым взглядом.

— Зато тебе всё идёт! — рассмеялся Мариус.

— Я знаю.

Она пожала плечами, Мариус закатил глаза и, меняя тему разговора, заметил:

— Я удивлён, что здесь нет Лифа. Это очень в его духе.

— Это праздник моей матери, — Хелена безразлично обвела взглядом зал. — Она приглашала только тех, кого считала нужным. Лиф ей не нравится, так что ноги его в замке не будет, пока она может запретить.

Мариус посмотрел в бокал шампанского, скептически поднимая брови.

— Уморительно, что твои выезды были её идеей.

Хелена откинула волосы и раздражённо дёрнула плечами.

— Теперь же, будь ее воля, она бы заперла меня в замке и не пускала никуда.

— И сидела бы ты в обществе ее подруг.

— Уверена, она жалеет, что я вернулась в общество.

Мариус рассмеялся.

— Не только она жалеет.

Хелена самодовольно улыбнулась. Девицы с лета кусали себе локти, парни выворачивали шеи вслед и стремились занять место подле нее на раутах. Ей был неинтересен ни один из них, но нравилось внимание. Улыбаться поклонникам было на удивление просто даже с пустотой внутри.

— Кстати, про общество, — Мариус заговорил тише и серьезнее. — Сэр Рейверн в последнее время зачастил на Нефрит. Они что-то постоянно обсуждают с братом. Уж не хотят ли тебя выдать замуж? Только знай, я на тебе не женюсь даже под угрозой смерти!

— Разумеется не женишься! — появившись из ниоткуда, чернобровая фигуристая красавица Роза́ли ленточкой обвилась вокруг руки Мариуса. — Иначе до свадьбы ты не доживешь.

Все трое рассмеялись, хотя по тону Розали не всегда можно было понять: она шутит или на самом деле угрожает. С ней Хелена познакомилась на одном из приемов Лифа. Та как раз обхаживала Мариуса, который был совсем не против и легко позволил себя завоевать. Теперь Розали своего упускать не собиралась.

С Хеленой подругами они не стали, но Розали часто вилась рядом: ревновала Мариуса, охраняла его и злилась, что он смеет уделять так много внимания другой. А Хелене он был интересен только как принц Нефрита. Его старший брат, кронпринц, в последние месяцы стал много участвовать в делах страны. Его имя то и дело проскальзывало в новостных сводках, и поговаривали, что король готовится уйти на покой (вероятно, опасаясь за свою жизнь) и уступить место сыну. И хотя пока это были только слухи, фраза Мариуса врезалась в разум.

— Нет, — уверенно сказала Хелена. — Сэр Рейверн не станет обсуждать такие глупости как помолвки. Мама занялась бы этим лично. Его визиты к вам могут носить только рабочий характер.

— Говорить о политике на праздниках — плохой тон, вам не говорили? — вмешалась Розали, не давая Мариусу вставить и слова. — Совсем скоро объявят танцы. С кем ты танцуешь, Хели?

Ее глаза с интересом изучали лицо Хелены.

— Посмотрим, — уклончиво отозвалась та, окидывая взглядом пестрый зал в поисках кандидатур. — Если ко мне подойдет…

Она осеклась. На нее с другого конца зала смотрел мужчина с длинными рыжими волосами. Один глаз его закрывала чёрная повязка. Одет он был как полагалось: рубашка с широкими рукавами, с гротескными