Книга Леди Арт - Дарья Кей

— Лиф…

Он услышал. Остановился.

Она вжалась лбом в матрас, переводя дыхание, перевернулась на спину и, притягивая его к себе за неснятую рубашку, взглянула в затуманенные глаза.

— Мне всё равно, как ты делаешь это с другими. Я хочу так.

— Всё для вас, ваше высочество, — хмыкнул Лиф, и его губы со вкусом коньяка снова накрыли её.

* * *

— Ты и правда лучше Кейза, — сказала Хелена, пальцем вычерчивая на простынях узоры. У неё горели щёки, на губах играла странная удовлетворённая улыбка. Она уже представляла, что будут говорить люди. Представляла лицо матери: бледное от ужаса или разъярённое такой выходкой. Она сильно пожалеет, что вообще заставляла её куда-то выезжать. Быстрые интрижки летом с какими-то знатными мальчиками — как падение иголки в шумной комнате. Лиф Стофер — пушечный выстрел в тишине.

— Кто угодно лучше Кейза, — лениво заметил Лиф, развалившись на подушках и следя за Хеленой взглядом.

Она села, прижав к себе одеяло. Пальцы Лифа коснулись её спины, заскользили по позвоночнику. Она чувствовала его взгляд… и всё. Он был такой же игрой для неё, как она — для него. Никаких чувств, только повод вызвать непонимание, негодование и захлебнуться в волне негатива. Ведь главное, что они говорят, а то, что говорят — не так важно.

— Это ничего не значит, — безразлично сказала Хелена. — Но… — смешок, — я не против повторить.

* * *

Он не боялся ни грома, ни молний. Его не волновали вспышки, разрывающие материю тьмы. Не пугали жуткие силуэты, пляшущие на стенах. Как же просто ко всему охладеть, когда позади тысячелетия, а впереди — вечность! Она стирала, делала незначительным, низменным всё, что было раньше. Отдалялись воспоминания о временах, когда его вера ещё не пала, когда сам он был велик, а его мир — огромен.

Замок на скале — песчинка по сравнению с владениями прошлого.

Этот мир он создал, когда начал рушиться старый, когда все ему подобные должны были погибнут. Немногим хватило сил или смелости понять конец, принять его и решиться на нечто, доселе невиданное, — поиски нового. Он был из тех, кто решился. И одним из единиц, кто нашёл.

Он создал всё — каждый камень скалы, на которой стоял утопающий в ночной буре замок из неотёсанного камня. Каждое дерево у подножья этой скалы. Он заставил чёрные тучи сгуститься над низкими крышами, а ветры — завыть в коридорах.

Здесь были только холод и тьма. Они поселились в пустых комнатах, залах, спрятались в каждом углу и не ждали ничего и никого. Даже хозяин замка бывал здесь нечасто. Он тратил бессмертную жизнь на изучение дальних уголков бескрайней Вселенной, не представляя, сколько проходило лет, сколько ему встречалось людей и сколько из этих людей умерли века назад. Он их не жалел. Смерть — обычный цикл жизни. К чему оплакивать тех, кого не вернуть?

Он просто искал новых людей, новые миры. Вбирал в себя желаемое, насыщался — и шёл дальше.

Мир, который он обнаружил совсем недавно — четыре года, разве срок для бессмертного? — сиял на карте, как драгоценный камень в оправе. Он дал ему многое: новую энергию, новую внешность, новые обширные территории, на которых скрывались артефакты и знания, возможно, старше его самого. Редчайший случай!

А ещё он дал ему войну. Живую, клокочущую от мощи и ярости магию боя. Раньше — ещё в прежнем мире — он вершил справедливость, поощрял битвы, вдохновлял воинов. Его именем восславляли героев. В чертоги его замка попадали лучшие из лучших. Это давало силы, подпитывало на протяжении веков: люди не умеют жить спокойно.

Теперь же он был странником, отшельником. Он не принадлежал мирам, миры не принадлежали ему, и битвы с их необузданностью приходилось искать. Та, которую он застал, оказалась настоящей жемчужиной. Идеальной концентрацией пылающей магии, бурлящей крови и взрывной силы. Одна из лучших его идей за последнюю сотню лет.

И теперь, когда огни погасли, он хотел увидеть, чем живёт и дышит этот кипящий мир, что и кого он может ему дать. Хотел проникнуть в самое сердце и завладеть им прежде, чем это сделает кто-либо другой.

А кто-то другой был рядом.

Он с интересом следил за вспышками чёрной энергии, которая напоминала ту, что сгущалась вокруг его замка. Слишком плотная и слишком опасная для этого мира, чтобы появляться просто так. Чем ближе он подбирался, тем осторожнее становился источник, постоянно ускользая, но такие следы, — такие следы! — скрыть полностью было невозможно. Не от его глаза.

И вот он стоял в гостиной полуразрушенного битвой дома, смотрел на обожжённые чернеющие стены и… чувствовал. Перед глазами мелькали яркие образы, картины надвигающейся опасности. То, как сереют белоснежные стены, как осыпается позолота и небесно-голубую ткань окропляет кровью.

14

Хелене было весело. Ей нравилась вседозволенность, которая вспыхнула неожиданно ярко, как сумасшедший блеск в глазах Лифа, когда он смотрел на неё. Она поймала поток, пьянящий и притягательный, и позволила ему унести себя так далеко, как он только мог. Не осталось ни рамок, ни запретов. Не было того, кто мог бы ей запретить. Мир разбился, и она танцевала на осколках собственного сердца, гордости и репутации, даже не пытаясь их собрать. Кровь и грех никогда не казались такими привлекательными. И руки скользили по телу. И слова, которые раньше произносились благоговейным шёпотом, потеряли ценность.

Ей было весело. Ей было плевать.

Ей не нужны были чувства — хватало этой плотской любви, которая вспыхивала и потухала одинаково быстро. Словно и не было её. Она не зажигала сердце — только тело. Не обжигала, не грела. Но ей нравилась игра, которую они вели с Лифом, даже не пытаясь притворяться, что что-то значат друг для друга. Их встречи были коротки, движения — жадны. На публике они вели себя нарочно вызывающе. Словно мир стал сценой, а люди — зрителями, что не отрывали глаз от их маленьких спектаклей.

С Лифом это было легко. С ним можно было всё. Рамки, правила, сценарии — всё оставалось позади, отбрасывалось за ненадобностью, и лишь блеск обращённых к ней глаз занимал мысли.

Они не могли не смотреть. Потому что всем хотелось сбросить оковы одобрения, но их сковывал благоговейный, покорный ужас. А ей было не страшно. Она уже видела изнанку их прекрасного высшего общества. Лучший вид на скрывающиеся за улыбками оскалы.

Теперь она могла позволить