Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
— Но это действительно партизанка. Наш агент следил за ней. Партизанка, к тому же медсестра. Впрочем, сейчас я допрошу ее.
Штубер еще раз внимательно всмотрелся в побледневшее, слегка осунувшееся лицо девушки. Лет двадцать — не больше. И пока без кровоподтеков.
— Что, в самом деле медсестра? — тихо, словно о чем-то слишком уж невероятном, спросил Штубер. Но уже по-русски.
— Агроном я, — пролепетала девушка. — До войны окончила агрономическую школу. А в поселковой больнице работала санитаркой. Здесь меня все знают. Живу в соседнем селе. Отпустите меня, пан офицер. Я ни в чем не виновата. Клянусь вам.
— Так, говорите, ваш агент донес? — перевел Штубер взгляд на еще более покрасневшего лейтенанта. Он терпеть не мог людей, не сумевших избавиться от школьной привычки краснеть по любому поводу.
— Так точно. Местный агент полиции. По крайней мере, мне так доложили.
— Идите и прикажите этому агенту пустить себе пулю. Только не в лоб, а в рот. Вы что, не поняли, что я сказал?! — неожиданно рявкнул Штубер. И появившийся в дверях Зебольд замер от удивления. Никогда он не слышал, чтобы гауптштурмфюрер так срывался.
— То есть как? — отступил на два шага лейтенант, не зная, как ему вести себя в этой ситуации.
— …Или, в крайнем случае, в задницу, — алчно улыбнулся Штубер. Будто ему самому предстояло сейчас пустить пулю в любую из частей тела этого идиота-агента. — Как ему будет угодно. Если я не забыл, вы из охранной роты? — Штубер запомнил этого офицера с тех пор, когда инструктировал троих лейтенантов и одного обер-лейтенанта перед началом операции, которую они проводили совместно с полицией и охранно-полицейской командой.
— Так точно, господин гауптштурмфюрер!
— Доложите своему ротному, что победа будет за нами. И что я рекомендовал представить вас к Рыцарскому кресту, предварительно отправив на фронт.
— Но, господин гауптштурмфюрер…
— Идите, мой лейтенант, идите… Охранная рота! Аристократы войны! Да, и еще… Агента, на всякий случай, повесить! Сегодня же! Пустить себе пулю в лоб он так никогда и не решится! — крикнул Штубер уже вдогонку ему.
Он устал. Ему опостылело все, что сейчас происходило в этом поселке, в этом крае, в этой стране… Потому что все, что здесь происходило, уже давно потеряло здравый смысл и уже давно не имело ничего общего с войной. Настоящей войной. Не говоря уже о том, что сама эта земля — это земля кошмаров. А его, барона фон Штубера, пребывание на ней можно было воспринимать лишь как сон в сумасшедшем доме, где тебя некому разбудить.
— Русскую эту, господин гауптштурмфюрер… отпустить? — спросил Зебольд, задерживаясь у двери. Лейтенант уже был за поваленной калиткой. Он бежал, не оглядываясь. В какую-то минуту ему, очевидно, показалось, что эсэсовец пристрелит его. Уж кто-кто, а он, офицер охранной роты, знал, что такое связываться с эсэсовцами, особенно если они, как и этот, — из гестапо. А ведь наверняка из гестапо. — Может, возьмем с собой?! Все равно ведь достанется офицерам из охранной.
Штубер на минутку задержался. Удивленно оглянулся на Зебольда и задумчиво почесал подбородок.
— Вы, как всегда, правы, мой фельдфебель. Охранная рота… Это ж надо было придумать такой вид войск!
— Ну а с русской?… — Так ничего и не понял Зебольд, поспешая вслед за командиром. — Что с ней? Возьмем с собой, а в Подольске хорошенько допросим?
— Пристрели. Или помилуй. На свое усмотрение. Только быстро.
32
Уже сидя в кабине «фюрер-пропаганд-машинен», Штубер следил, как Зебольд нерешительно топчется у калитки. Он привык выполнять приказы. Четкие и однозначные. Штубер всегда отдавал только такие. И он, старый служака Зебольд, почти всегда признавал: «Мудрый приказ. Я поступил бы точно так же».
Но сейчас приказа не последовало. Что значит, «пристрелить или помиловать»? Можно или пристрелить, или помиловать. Пристрелить и одновременно помиловать просто невозможно! Впрочем, Штубер, очевидно, думает иначе.
Гауптштурмфюрер видел, как в конце переулка показалась группа людей, которую гнали полицаи. В то же время с другой стороны появился Лансберг. Штубер взглянул на часы, потом вновь на Зебольда.
«Вот так оно в жизни все и происходит, — подумал он злорадно. — Стать убийцей, даже такой вот красавицы, но по приказу — это дело простое, солдатское. А ты стань им по своей воле, сам решая судьбу жертвы!»
Открылась дверь, и на пороге показалась девушка, которая до этого оставалась в коридоре школы.
«А ведь спокойно могла уйти через окно! — подумал Штубер. — Господи, до чего даже мы, воители твои, оказываемся порой неподготовленными к войне! Так какого дьявола эти русские втягивают в нее еще и своих наивных девчушек?! И это называется партизанка?! Да это Святая Мария!»
— Фельдфебель! — успел крикнуть он в ту минуту, когда Зебольд сорвал с плеча автомат. — Наших людей в машину. Уходим!
Зебольд оглянулся, опустил автомат и уже даже ступил несколько шагов в сторону машины, но вдруг яростно — словно раненый зверь, не желающий расставаться со своей добычей даже перед гибелью, — захрипел, повернулся и ударил по девушке густой, лютой автоматной очередью.
— Нас они не пощадят, господин гауптштурмфюрер! — остановился он возле полуоткрытой дверцы кабины. В глазах его были ужас и отчаянная решимость. Прикажи ему сейчас гауптштурмфюрер истребить и сжечь весь этот большой поселок, он счел бы его приказ величайшим благоговением к себе. — Вот увидите: нас они не пощадят! Никого!
— Можете не сомневаться в этом, — улыбнулся Штубер своей мрачной инквизиторской улыбкой и, взглянув на оголенные ноги убитой, смугловато желтевшие на глубоком белом снегу, захлопнул дверцу перед самым носом фельдфебеля. Словно хотел побыстрее отделить себя от этого человека, отмежеваться от него.
— Слишком много партизан развелось в здешних селах, — отчеканил водитель, глядя прямо перед собой, на дорогу, но, несомненно, ощущая пытливый взгляд гауптштурмфюрера. Он произнес это так, словно подобострастно отвечал на вопрос офицера. — Слишком мало мы их истребляем!
— Скажешь это на исповеди, перед последним вздохом. В Подольск! Но прежде проверь оружие. Вне населенных пунктов не останавливаться. Даже по требованию патрулей.
«А ведь вместе с Беркутом и Крамарчуком из дота вырвалась некая медсестра, — подумал он, когда машина уже выезжала из поселка. Вслед за „фюрер-пропаганд-машинен“ двигались два крытых грузовика с рыцарями смерти. — Кажется, ее звали Марией. Да, но именно ту медсестру застрелил некий переведенный в охранную роту проштрафившийся обер-лейтенант интендантской службы. А выследил и опознал ее сам Рашковский. Жаль, что не придется поговорить с этой дамой, — пожевал нижнюю губу барон фон Штубер. — Могла бы рассказать немало интересного о Беркуте, о последних днях жизни гарнизона».
— В Подольск, — еще раз приказал водителю. Расстегнул кобуру, а потом, разметав полы шинели, поправил швейцарский пистолетик, как всегда, упрятанный за пояс под кителем.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
