первый год жизни колонии я готов передать в сурскую казну по меньшей мере полмиллиона золотых монет в эквиваленте.
Царь и казначей переглянулись. Полмиллиона сурских рублей были суммой невообразимой для столь малого срока в полностью неосвоенном регионе. Со всей Сурии царь мог собрать за год чуть более восьмисот тысяч золотых монет и это с учётом того, что его реформы были успешными и значительно повысили доход государевой казны. Так что, пятьсот тысяч золотых монет – огромная сумма для такого государства.
- Полмиллиона – сумма огромная. Ты уверен, что сможешь сдержать своё обещание? – со сталью в голосе спросил меня Владислав, смотрящий мне прямо в глаза.
- Да. Однако же мне нужная армада кораблей и ресурсы, чтобы я смог ускоренными темпами начинать развивать колонию. Перечень огромный, но придётся его выполнить.
- Что именно тебе нужно? – вновь спросил меня царь, ощутивший в моих словах возможность получить огромную выгоду.
- Для начала я буду получать восьмую часть со всех заработанных в колонии денег, а также мне будет выдан статус наместника лагриканской земли и возможность вести там дела без жёсткого контроля из Ратиборска, но не нарушая сурских законов. В обмен на большую автономию колонии и пост её управителя, я обязуюсь поставлять в Ратиборск по миллиону золотых монет или же эквивалентную сумму в серебре. Обязуюсь действовать в интересах царства и нарушать закона богов и царя. Естественно, миллион я буду поставлять уже со следующего года.
Совет замолчал, полностью погрузившись в раздумья. Мои слова, мягко говоря, были опасны. Вчерашний наёмник претендует на огромные земли, не имея за собой ничего кроме подчинённой ему армии и небольшого надела. Такие амбиции были слишком огромны и на тёплое место колониального наместника могли претендовать куда как более влиятельные и известные мужи царства. Были буквально сотни бояр и дворян, которые могли бы заменить меня на этом посту, однако же я видел сомнения в глазах Владислава. Царь прекрасно знал, что человек я далеко не пассивный и после моих последних моих успехов нельзя оставлять меня без награды. К тому же, если отдать управление колонией под мои руки, то уйдёт лишняя головная боль для сурской бюрократии. Хотя, клеймо наёмника от меня вряд ли когда-то уйдёт, а потому-то страшно отдавать такие богатые земли под управление человека, которые единожды уже менял свою сторону.
Я внимательно смотрел на царя. Владислав, будучи уже умудрённым правителем скрывал свои раздумья, но я чувствовал, что государь метается между вариантами решения. Было видно, как его указательный палец постукивает по толстой столешнице из морёного дуба и как он смотрит будто бы сквозь меня.
Что я смогу сделать, если Владиславу в голову влезет мысль об отказе? Собственно, ничего. Придётся мне тогда исключительно на частных началах формировать экспедицию и усиливать за свои средства. Естественно, тогда и «выхлоп» будет меньше, но царю ничего я сделать не смогу, поскольку большая часть моей армии до сих пор находится в Черноречье. Хотя, в таком случае отношения с царём сильно испортятся.
- Я положу тебе десятую часть со всех колониальных доходов. – начал говорить после долгой паузы царь, - Без моих чиновников там не обойдётся, но со всем остальным я тебе позволю самому справляться. Вместе с тобой отправится Могута, что будет следить за колонией, но все вопросы войны, политики и торговли вы будете решать совместно. Сколько людей тебе нужно, Вадим?
- Точный список сейчас сказать не могу, но мне необходимо ещё хотя бы полторы тысячи бойцов при пушках и аркебузах. Ремесленников нужно множество, а они без своих семей там долго жить не захотят. Нужны кони и не простые, а боевые из сурских конюшен. Полный список я вам передам чуть позже, государь. Сейчас я хотел бы откланяться с вашего позволения.
- Ступай, Вадим. Ты долго был в пути.
Я раскланялся совету и потирая глаза побрёл к выходу из городского кремля. После длительного плавания я просто хотел рухнуть на мягкую перину поближе к камину. За полгода проживания в Лагрике я уже привык к тёплому климату и теперь в Сурии было зябко, из-за чего я постоянно кутался в свой шерстяной плащ, закреплённый золотой фибулой в виде кабана в прыжке. Оказавшись вне стен кремля, я забрался в седло своего коня и сразу же отправился в своё столичное поместье, надеясь, что там я найду свой покой.
Отобедав в столовой комнате своего терема, я быстро, перепрыгивая через две ступени, устремился в спальню, где меня ждала большая двухместная кровать с мягкой пуховой периной, которой мне так не хватало в колонии.
Вот только отдохнуть мне сразу не дали. Успел я только улечься на кровать и накрыться шерстяным одеялом, как услышал быстрые шаги в коридоре. Рефлексы сработали сами по себе, хотя сонное сознание было заторможено, а жаренный гусь в животе добавлял неповоротливости. Рука мгновенно вытянула пистоль из-под подушки и направила оружие в сторону двери. Если хоть одна частичка моего мозга подумает о том, что за дверью враг, то я без зазрения совести пальну прямо через неё. Мощности у пули хватит и недруга с лёгкостью нашпигует свинцом вместе с деревянной шрапнелью. Однако же, пробивающийся сквозь дверь голос был слишком знакомым, и я просто опустил оружие, обречённо при этом вздохнув.
- Вадим, ты меня подставить решил?!
Именно с такими словами в мою комнату ворвался Бернд. Вид у него был злым, а одежда растрёпанной. Было видно, что наёмник только-только с дороги и в город прибыл буквально только-что. Сонное сознание заметило, что в правом ухе у воина поприбавилось золотых серьг, доведя их количество до пяти, а руки покрылись золотыми браслетами чуть ли не до локтей.
- Вадим, ты из меня идиота решил сделать?! - прокричал Бернд, едва успев переступить порог. В голосе его было слышно негодование вперемешку со злостью и толикой радости от долгожданной встречи.
Вид взъерошенного и злого Бернда поднял мне настроение, а потому я сел в кровати, понимая, что скорого сна ждать не стоит. Пока я откидывал с ног тёплое одеяло, наёмник прошурал к моей постели ногами в шерстяных носках. Бернд откровенно не понимал необходимости разуваться в доме, но даже репутация грозного воина ничуть не помогала ему в борьбе с Агафьей. Немолодая уже ключница разделяла мою нелюбовь к обуви в доме, а потому нещадно гоняла полотенцем каждого, кто вздумает нарушить предписанные
