уже говорил вам не раз, законченные работы просто кладёте на стол. Поверьте, я обязательно возьму их и проверю.
Риммор. Полина повернулась, на уровне подсознания ожидая увидеть грозную фигуру Повелителя Тёмных Глубин, но у преподавательского стола стоял невысокий и худощавый, как подросток, молодой человек в очках и строгом костюме. Он медленно повернул голову, встретившись с ней глазами, и на долю секунды, заметную только ей, замер. В этом мире магии ещё меньше чем в предыдущих. Даже жемчужина памяти отозвалась уже только, когда зазвучал голос.
Взяв со стола ручку, преподаватель прошёлся по аудитории, то сжимая её, то начиная крутить между пальцами. Никого это не удивило, видно, у него была привычка всё время что-то вертеть в руках. Он начал лекцию, и Полина поняла, почему студентки просто пищат от восторга, произнося его имя.
Голос доцента уносил их туда, куда он желал, создавая миры, рисуя картины и погружая своих слушателей в атмосферу театра «Глобус»*. Он читал им на память трагичный монолог где юный Артур** молил камергера оставить ему глаза:
«Лишь в наш железный век найдутся люди
Для дел таких. И самое железо,
И раскалясь, и покраснев в огне,
К глазам моим приблизясь, выльет слёзы,
Загасит ими бешенство своё
И отойдёт, признав мою невинность,
А ржавчина его, как совесть, сгложет,
За тот огонь, что жёг мои глаза.
Ужели ты бесчувственнее стали?
Нет, если б ангел здесь мне объявил,
Что Губерт ослепить меня желает,
Я Губерту бы верил – не ему.»***
И нежно-страстное послание Виолы****, рассказывающей гордой Оливии о любви своего господина:
«Когда б я вас любил
Так горячо, мучительно и страстно,
Как мой монарх, в отказе вашем гордом
Я б никакого смысла не нашёл –
Не понял бы его.
У Вашего порога
Я выстроил бы хижину из ивы,
Взывал бы день и ночь к моей царице,
Писал бы песни о моей любви
И громко пел бы их в тиши ночей;
По холмам пронеслось бы ваше имя,
И эхо повторило бы горам:
«Оливия». Вам не было б покоя
Меж небом и землёй, пока бы жалость
Не овладела вашею душой»*****
Лицо его преображалось, становясь одухотворённым, когда он произносил волшебные строки, написанные сладостным лебедем Эйвона******. Студенты сидели как зачарованные, слушая, проникающие в самое сердце, слова. Даже громом прозвучавший звонок не заставил их пошевелиться. Дмитрий Александрович помолчав несколько секунд, как будто давая время своим слушателям вернуться в настоящую действительность, положил ручку на стол и слегка поклонился, показывая, что занятие окончено.
Студентки ещё толпились вокруг него, но он кивком подозвал Полину и молча отвернулся от остальных, показывая, что ему надо поговорить с ней. Кидая на неё завистливые взгляды, все гурьбой пошли к двери. Доцент внимательно посмотрел на неё.
– Как вас зовут?
– Полина Красина.
– Вы теперь будете учиться в нашем институте?
– Да.
– Зачёт по иностранной литературе вы успели там сдать?
– Ещё нет.
– Я дам вам тему реферата. Если хотите, можете также выбрать ещё и тему курсовой работы. Или вы предпочитаете экзамен?
– Курсовая мне интереснее. Я люблю сидеть в библиотеке.
– Отлично. Осталась тема «Младшие современники Шекспира». Возьмёте?
– С удовольствием.
На этих словах они услышали, как захлопнулась тяжёлая дверь аудитории, но, посмотрев друг на друга, продолжили в том же духе.
– А по реферату, у вас может есть предпочтения или любимая тема?
– Есть, но я не знаю, подходит ли она по программе. Я люблю Такубоку Исикава. Могла бы написать реферат о его творчестве.
– Великолепно! Любителей японской поэзии у нас ещё не было. Тогда сделаем так, вы принесёте мне на кафедру завтра после занятий план и курсовой, и реферата. Мы посидим с вами и всё обсудим.
Полина кивнула и прикрыла глаза показывая, что понимает его.
– Ну что же, тогда до завтра.
Девушка кивнула и, крутанувшись на каблучках-гвоздиках, направилась к двери. Душа пела, расцветая волшебной радугой. Она снова с Риммором! Как хорошо, что она кокетка и родители её балуют. Нарядов у неё было полно. Отец партийный работник, а мама профсоюзный. У их семьи всегда был доступ к дефицитным товарам и жили они весьма обеспечено по советским меркам. От неё требовали только одного: отлично учиться и не влипать в истории. Учиться она и сама любила, а влипать в истории терпеть не могла после случая в школе, когда её подставили, и ей пришлось одной отдуваться за сорванный урок. Отец тогда замял дело, но она запомнила, что друзей у неё нет и с тех пор держалась особняком. Оставили её в покое быстро, да и с её отцом не особо хотели связываться.
Так и жила она, шагая по проторённой родителями колее: школа, институт, потом будет работа, замужество, дети. Но сегодня всё изменилось, потому что она снова встретила Господина.
Надо зайти в столовую, а потом в библиотеку. К завтрашнему дню у неё должны быть планы курсовой и реферата. Им нельзя выдавать себя. Встречаться придётся только по вопросам учёбы, но это ничего. Главное, что он теперь рядом. Надо подумать, как им сделаться ближе. Она пока ещё не думала о дипломной работе. Надо будет с ним поговорить. Может получится, и он будет её руководителем. Тогда им можно будет видеться чаще.
На следующий день, заглянув на кафедру после пар, она увидела, что Дмитрий Александрович сидит один, поджидая её.
– Заходи. Сегодня пятница. Все уже разошлись.
– Так мы одни?
– Одни. Ну здравствуй, моя богиня.
– Господин! Как долго в этот раз мы не виделись!
– Задушишь!
– Задушу! Я видела, как на тебя смотрят все эти глупышки.
– Видела она… Ну-ка, дай на тебя посмотреть. Как ты умудряешься, с каждым рождением быть красивее, чем прежде. Я
