Книга Лунный свет - Дженнифер Арментроут

— Это правда? То, что говорят о женщинах, которые приходят сюда? — Ногти, выкрашенные блестящим красным лаком, пробежались по животу Люциана де Винсента, высвобождая передний край его рубашки. — Что они… сходят с ума?

Люциан изогнул бровь.

— Потому что я уже чувствую себя немного безумной. Чувствую, что теряю контроль. Я так давно хотела тебя. — Губы того же цвета, что и ногти, тронули короткие волоски за его ушами. — Но ты никогда не смотрел в мою сторону. До сегодняшнего дня.

— Теперь ты говоришь неправду. — Он потянулся за бутылкой «Старого Рипа».[1] Он смотрел на нее не раз. Может быть, немного испытывал ее. С копной золотых волос и глубоким декольте, он не мог не смотреть на нее, равно как и половина завсегдатаев «Красного жеребца». Черт, наверное, порядка девяноста процентов из них, мужчин и женщин, устремили взгляды в ее сторону не один раз, и она прекрасно знала об этом.

— Но ты постоянно сосредоточен на чем-то другом, — продолжила девушка, и он увидел, как она надула свои пухлые губы.

Он налил себе бурбона, пытаясь понять точно, кому еще он мог бы уделять внимание. Вариантов было бесконечное множество, но он никогда не сосредотачивался на ком-то одном. По правде говоря, даже женщине перед ним он не уделял полного внимания, даже когда она прижималась к его спине чудесной грудью и проскальзывала ладонью под его рубашку. Она издала звук, гортанный стон, который ничуть не возбудил его, когда ее ладонь прижалась к напряженным мышцам в нижней части его живота.

Когда-то достаточно было лишь понимающей улыбки и страстного голоса, чтобы возбудить его так сильно, что эрекция держалась бы часами. И еще меньше требовалось ему, чтобы потерять на какое-то время голову и начать трахаться.

Теперь?

Этого было не достаточно.

Ее острые маленькие зубки поймали мочку его уха, когда она опустила ладонь ниже, ее ловкие пальцы остановились на ремне.

— Но знаешь что, Люциан?

— Что? — Он поднял к губам низкий и тяжелый стакан для виски и, не вздрогнув, опрокинул в себя пахнущую дымом жидкость. Бурбон скользнул по горлу и согрел желудок, пока он рассматривал картину над баром. Это был не лучший образец живописи, но что-то в языках пламени ему нравилось. Напоминало о стремительном скольжении в безумие.

Она расстегнула его ремень.

— Я хочу удостовериться, что ты никогда больше не подумаешь о ком-то еще.

— Неужели?.. — Он замолчал, нахмурив брови и погрузившись в воспоминания.

Дерьмо.

Он забыл ее имя.

Ради всего святого, как же, черт возьми, звали эту женщину?

Фиолетово-красные языки пламени на картине не дали ответа. Он глубоко вздохнул и едва не потерял сознание от ее приторного парфюма. Словно в рот ему закинули ведро клубники.

Пуговица на его брюках была расстегнута, и просторную комнату наполнил металлический звук молнии. Не более чем через секунду ее рука оказалась под резинкой его боксеров, прямо там, где покоился член.

Она замерла на какое-то мгновение, казалось, даже прекратила дышать.

— Люциан? — проворковала она, обхватывая теплыми пальцами его почти вставший член.

Что, черт возьми, было с ним не так? Почему эрекция так и не наступала?

Красивая женщина трогала его, а он был возбужден не больше, чем школьник в комнате, полной монашек.

Дьявол, он скучал. Она его не интересовала. Обычно такие женщины были в его вкусе. Провести с ней какое-то время, чтобы никогда не увидеть снова. Он не бывал с одной женщиной дважды, поскольку постоянство вырабатывало привычку, а от привычки очень сложно избавиться. Некоторые испытывали чувство, но он никогда не принадлежал к их числу, никогда. На сей раз с него хватит.

Ему казалось, что в последние пару месяцев над ним царит какое-то проклятие, парализующее практически каждую сторону его чертовой жизни. Беспокойство затаилось в глубине души и распространялось по венам, словно проклятый плющ, который оплел снаружи практически все стены дома.

Он чувствовал это задолго до того, как все перевернулось с ног на голову.

Она запустила вторую руку ему под рубашку, и ее хватка стала жестче.

— Ты намерен заставить меня поработать над этим, не так ли?

Он чуть не рассмеялся.

Проклятье.

Учитывая то, о чем он думал, ей придется поработать очень усердно. Опуская стакан на стойку бара, он откинул голову и закрыл глаза, заставляя разум очиститься. Она оставалась блаженно тиха, пока трудилась над ним рукою.

Теперь это было ему как никогда необходимо: бездумная разрядка и она… Клэр?

Клара? Имя начинается на «К», в этом он был уверен. Как бы там ни было, она знала, что делает. С каждой минутой он становился тверже, но его голова… Он полностью отключился.

Люциан раздвинул ноги шире, оставляя ей больше места для маневра, и на ощупь потянулся за стоившей несколько тысяч долларов бутылкой бурбона. Сегодня вечером он должен был потерять себя, почувствовать себя по-настоящему живым. Как и в любую другую ночь, но в эту — особенно, потому что завтра ему предстояло кое о чем позаботиться.

Сейчас он не хотел размышлять об этом, а думал только о ее руке, губах и, может быть, о том, как… Мягкие, едва слышные шаги по полу в помещении сверху заставили его открыть глаза. Он повернул голову, решив, что ему чудится, но звук не исчез. Определенно, это были шаги.

Что за черт? Потянувшись вниз, он поймал тонкое запястье, остановив ее. Девушке это не понравилось. Ее кулак дернулся, лаская его жестче и грубее. Он сильнее надавил ей на руку, чтобы остановить.

— Люциан? — в голосе девушки звучало недоумение.

Он не ответил, поскольку напряженно вслушивался. Откуда могли взяться шаги? В комнатах наверху никого не могло быть.

Ночью прислуга уходила. Они все отказывались оставаться в особняке де Винсент после того, как на небе появлялась луна.

Он наверняка ослышался, и винить в этом следовало проклятый бурбон.

Господи, может быть, он сходит с ума.

Вытащив ее руку из штанов, мужчина повернулся, чтобы посмотреть на нее. Разглядывая запрокинутое лицо, подумал, что она действительно красива, но он давно уже понял, что красота — лишь краткий дар, данный бездумно. В большинстве случаев она была поверхностна, а в некоторых — даже не натуральна, создана и изменена умелыми руками.