становилось, он уже пробовал ходить. Доктор, Борис Семенович, говорил: «Скоро совсем поправится». И вдруг утром вхожу к нему – а он не дышит! Доктор, Борис Семенович, как раз приехал, говорил: «Ах, как же так! Он ведь уже поправлялся!» Написал свидетельство о смерти, полицию вызвал – так положено.
Полиция приехала, все осмотрела, и в мусорном ведре ампулу нашли. Спрашивают меня: «Что за ампула? Ты колол?» Ну, да – я ему каждый день уколы делал, какие Борис Семенович прописал.
Отправили эту ампулу на анализ и нашли в ней остатки яда. Тут же меня во всем обвинили: ты уколы делал, значит, ты и убил хозяина…
Я говорю: «Зачем? Он мне только хорошее делал, работу давал, деньги платил, разговаривал со мной, как с человеком».
А они меня и слушать не хотят. «Ты делал укол – значит, ты и убил!»
Посадили меня в камеру, к уголовникам, скоро суд. Сказали, чтобы признался – тогда только десять лет дадут, а не признаюсь – больше. Но я признаваться в том, чего не делал, никак не хотел, не могу на себя такой большой грех брать. Как же я скажу, что старого человека убил, когда я от него только хорошее и видел?
Уголовники меня били, говорили – не признаешься, совсем насмерть убьем. Или еще хуже.
Я уже хотел повеситься. Тоже очень большой грех, но сил больше не было.
А потом зовут меня, говорят: «Посетитель к тебе пришел, родственник».
Я удивился очень – брата родного не пускали, а тут какого-то родственника пустили. Пошел, однако.
Там сидел такой человек… вроде не такой старый, а волосы седые, длинные. И говорил так странно…
– Странно? – переспросила Ксения.
Она насторожилась, услышав про седого длинноволосого человека.
Вот наконец и к делу подошли, Исайя появился. Собственно, она и так подозревала, что он тут замешан, но теперь можно все до конца выяснить.
– Да, странно, так сейчас никто не говорит. Если, говорит, у тебя есть уши – услышишь, если у тебя есть глаза – увидишь…
Точно, Исайя это…
– И что еще он сказал?
Фатхулла замолчал, опустил глаза.
– Говори! Раз уже начал…
– Тяжело говорить… он мне такое предложил – я ему просто не поверил…
– Предложил украсть племянника?
– Так ты все знаешь? – Фатхулла поднял глаза на Ксению, в глазах его была мука. – Если все знаешь, зачем спрашиваешь?
– Говори!
– Верно, тот человек сказал, если украду у Ревшана и Алтынгюль ребенка и отдам его человеку – он меня из камеры вытащит и от суда спасет. Совсем на свободу выведет.
Я сперва ему даже не поверил – как такое можно человеку предложить? Как можно у родного брата сына украсть? А он мне: «Ты подумай, человек грешный, забывший пути истины! У кого есть уши – да услышит, у кого есть глаза – да увидит! Ничего плохого твоему племяннику не сделают, никакой обиды не причинят, будет он жить в богатом доме, будет у него все лучшее. Как царевич будет расти»…
Я его и слушать не захотел, сказал охранникам – хочу обратно в камеру.
А в камере меня уже уголовники ждали.
Сейчас, говорят, конец тебе придет. Еще хуже, чем смерть…
В общем, согласился я.
Сказал тому человеку, что сделаю все, как он велит. Только чтобы он поклялся, что малышу ничего плохого не сделают.
– А ты и поверил? – не удержалась Ксения. – Клятвам его лживым поверил?
Фатхулла опустил голову, потом резко дернул руку. И скривился от боли, потому что Ксения держала крепко.
– Не поверил нисколько, а только умирать в мучениях не хотел! И жалею, что согласился тогда, потому что такая жизнь, как сейчас, мне тоже не нужна. Денег нет, работы нет, в черный список меня внесли. Невестка ненавидит, брат пока ей не верит, но и то задумываться стал. Думаешь, почему я тебе все рассказываю? Боли боюсь? Да то, что со мной уголовники в камере делали, с этой болью никак не сравнить! Не нужна мне такая жизнь!
– Ладно, ты рассказывай дальше, а там посмотрим…
– Значит, как только я с тем странным мужчиной договорился – вся моя жизнь переменилась. Перевели меня в другую камеру, где два человека сидели, за растрату арестованные. Тихие люди, безобидные. Разговорчивые только – с утра до вечера прежнюю жизнь вспоминали. А на следующий день меня вообще выпустили, сказали, что все обвинения снимают. Я спросил – как да почему? И мне по секрету рассказали, что был в доме у Вербицкого обыск, и нашли у невестки еще одну ампулу с таким же ядом, как тот, каким старика отравили.
– Так что – невестку посадили?
– Не знаю, посадили или нет. Говорили, сын Вербицкого адвоката нанял самого лучшего, и ее отмазали. У него денег теперь много, от отца достались.
Фатхулла замолчал.
Ксения поторопила его:
– Ну, и что дальше было?
– Дальше… я из тюрьмы вышел, по улице иду, радуюсь. Солнце светит, я на свободе, живой… и тут вспомнил тот разговор в тюрьме, вспомнил, что обещал у родного брата ребенка украсть. Тут мне даже дышать тяжело стало, как будто меня кто-то за горло схватил. И тут как раз вижу – навстречу мне тот человек идет, который в тюрьму ко мне приходил. Не старый еще, но седой, с длинными волосами, до плеч…
– Да, я помню.
– Я, как увидел его, солнце сразу потускнело, и перед глазами у меня черные мухи закружились. А он подошел и говорит:
«Ты не забыл, Фатхулла, о чем мы договорились?»
«Как же, – говорю, – забудешь такое…»
«А не забыл – так делай, что обещал. Иначе снова в тюрьму вернешься и уж на этот раз живой оттуда не выйдешь. Помнишь тех уголовников, которые с тобой в камере сидели?»
Я их, конечно, очень хорошо помнил, до самой смерти не забуду.
«Так вот, если не хочешь к ним вернуться – сделай, что обещал. И ничего не бойся. Тебе нужно только вынести ребенка из квартиры и отдать моему человеку».
«А как я его узнаю?»
«Если у тебя глаза есть – увидишь, если у тебя уши есть – услышишь. В общем, узнаешь того человека».
«А если меня кто-нибудь увидит с ребенком? Если брату моему расскажут?»
«Никто не увидит, не бойся».
И сказал мне, что нужно делать, и дал порошок…
– Порошок? Какой порошок?
– Какой порошок, сейчас скажу. Брат мой, Ревшан, на такси работает, его часто дома нет. Значит, пришел я к ним, когда Ревшана не было, Алтынгюль, как положено, чаем
