Большой Абдулла стоял, опираясь на посох, и мрачно глядел перед собой.
Увидев мальчика, он строго спросил его:
– Ты ее нашел?
– Нашел, отец…
– Где же она?
– Она умерла… она сломала шею…
– Ты не уследил за ней! У нас и так мало овец… – Большой Абдулла замахнулся и ударил мальчика.
Тот отлетел, упал на колени, больно ушибся, но не заплакал, как и положено мужчине. При этом на землю выпала та удивительная игрушка, которую Маленький Абдулла нашел в горной расщелине.
– Что это? – Отец подошел, наклонился, поднял игрушку. – Где ты это взял?
– Я нашел это под камнями, возле Черной скалы… там же, где мертвую овцу.
Отец оглядел игрушку, спрятал ее в карман:
– Покажу ее тому сумасшедшему англичанину, который покупает всякие старые вещи. Может быть, он и ее купит, и мы сможем починить крышу нашего дома.
На этот раз Маленький Абдулла едва не заплакал – ему так понравилась эта игрушка, особенно тот кузнечик, который живет внутри ее. Но он вовремя вспомнил, что он – мужчина, а мужчины никогда не плачут…
В небольшой съемной квартирке на улице Верности двое родителей стояли, обнявшись над кроваткой, где спал ребенок.
– Помнишь, Алтынгюль, я говорил тебе, что мой дед, отец моего отца, говорил о том, что рассказывал ему его дед? Что мы происходим от очень, очень древнего царского рода…
– Ну, старики любят болтать! – усмехнулась жена.
– Не знаю, мой дед был не из болтливых… если он говорил правду, то наш первенец – царевич…
– А это я и так знаю! – Алтынгюль склонилась над ребенком и ласково заворковала: – Мой маленький царевич!
И тут ребенок открыл глаза.
Глаза были не смутно-радостные, как у обычных детей, – они были ясные, внимательные и пронзительные, как будто в них была сосредоточена мудрость веков. Эти глаза настороженно обежали присутствующих, остановились на отце.
Губы ребенка разлепились, как лепестки расцветающей розы, и он отчетливо проговорил:
– Сафаиль рошаммон. Сафаиль инасудра рошаммон.
