от восторга, когда на моей ладони появился яркий, размером с апельсин, огненный шарик и, повинуясь моему приказу, поплыл по воздуху, а затем с хлопком исчез.
На радостях я кинулась на шею Мариусу, чем ужасно его смутила. Он закашлялся, покраснел и строгим голосом велел не отвлекаться, а закрепить полученный результат. Так что до самого ужина я создавала и гасила свои файерболы, и училась попадать ими в цель, разнеся в щепки старый пень, торчавший посреди поляны.
Вспомнив о своем вчерашнем успехе, я подхватила Претемнейшего под руку и радостно велела не отвлекаться на болтовню, а идти и заниматься делом.
В итоге, дом в этот день я так и не получила, потому что оба представленных варианта оказались… ужасными. Или милый нотариус так пошутил, или просто вкус у него особенный. Ну, посудите сами, может ли считаться замечательным дом, напротив которого лавка гробовщика и часть товара этот почтенный человек расставил прямо на улице?
А как вам дом, соседствующий с обиталищем местных жриц любви? Станислас, конечно, ржал как веселый конь, посылая воздушные поцелуи полуголым девушкам, выглядывающим из окон второго этажа, и расспрашивая гробовщика о качестве его изделий. А потом настойчиво убеждал купить дом по соседству с борделем, за что чуть не получил от меня сумочкой по лбу. Но факт остается фактом — оба предложенных мне варианта оказались с изъяном.
И с обещанным обедом демонюга меня прокатил — заявил, что у него появились срочные дела, а пообедать я могу и во дворце. Открыл портал и запихнул меня в него, пожелав приятного аппетита.
Так что во дворец я вернулась усталая и злая и первый, кто попался мне под руку, была леди Пиньская собственной персоной. Причем персона эта расположилась в моей спальне, где с комфортом попивала чаек, а моя горничная стояла перед Годрией навытяжку и внимала ее указаниям.
— Чем обязана, леди Пиньская? — осведомилась я, даже не потрудившись придать голосу вежливости.
— Выйди, — приказала Годрия горничной, и та послушно потрусила на выход.
Понятно, придется с девчонкой провести воспитательную работу.
— Ласи, сходи на кухню, принеси мне обед. И поторопись, — отдала я распоряжение и уселась в кресло напротив незваной гостьи.
Сделав пару глотков, красавица отставила чашку и, с надменно заявила:
— Я пришла сообщить вам, что ухожу с королевского отбора, потому что мои родители подписали брачный договор и скоро я выйду замуж.
— Поздравляю. А мне это интересно? — и почему эта дамочка так меня раздражает?
Пиньская мило зарумянилась и сообщила:
— Уверена, что да. Знаете, кто мой жених? — и, не дожидаясь ответа, выпалила: — Принц Дейрариалар.
Если бы я не сидела в кресле, то наверняка рухнула: Дейрариалар— это ведь фамилия Ария. В голове зазвенело, и к горлу подкатила тошнота. Чтобы не впиться ногтями в довольное лицо этой стервы, я с силой стиснула подлокотники, пережидая, пока сердце снова начнет биться, а звон в голове утихнет, а затем произнесла как можно беззаботнее:
— Не понимаю, почему вы это рассказываете мне, леди. Но в любом случае, могу вас только поздравить. Это так смело — стать женой дракона, не побоявшись жить среди многочисленных наложниц будущего супруга. Я слышала, что гарем принца Дейрариалара славится удивительными красавицами. Но я уверена, обладая такой потрясающей внешностью, вы затмите их всех.
Красавица фыркнула и одарила меня снисходительно-брезгливым взглядом:
— Мой принц Арийанир уже избавился от своего гарема. С радостью сделал это ради меня, милая леди Нидерландская.
Когда за Пиньской захлопнулась дверь, я схватила чашку, из которой она пила и с размаху швырнула в стену, представляя, что вместо стенки попала в красивое зеленоглазое лицо.
А потом со стоном схватилась за грудь, корчась боли в сердце и нестерпимого жжения в солнечном сплетении.
Глава 49
Когда Ласи вернулась с подносом, полным вкусно пахнущих тарелок с едой, я уже успела разогнуться и сидела с ровной спиной и невозмутимым лицом. Боль почти отпустила, по крайней мере, та, что жгла солнечное сплетение. Думать о том, что творилось в моем сердце, я себе старательно запрещала. Все, нет больше глупых розовых мечтаний, возвращаюсь в суровую реальность.
Я подождала, пока служанка расставит тарелки, велела ей подойти ближе и строго сказала:
— Ласи, если ты, служишь мне, но собираешься выполнять чужие распоряжения, то можешь выйти за дверь и больше возле меня не появляться, — конечно, можно было просто сделать девчонке выговор и объяснить, что нельзя выполнять чужие приказания, если она моя горничная. Но у меня не было никаких сил заниматься чьим-либо воспитанием. Поэтому, или она со мной, или свободна идти, куда пожелает.
Служанка на мои слова отреагировала как-то странно: позеленела и затряслась, как в лихорадке. Затем бухнулась на колени и зарыдала, заламывая руки:
— Госпожа, я не хотела. Я хотела служить вам верой и правдой. Но он заставил меня. Сказал, что заберет мою маленькую сестру и сдаст в приют. Сообщит властям, что я не могу заниматься ее воспитанием, потому что все время работаю, а Линка дома одна без присмотра. А это не так, госпожа, я очень хорошо за ней смотрю и воспитываю.
О, кажется, я нечаянно открыла какой-то секрет. На всякий случай сделала вид, что понимаю, о чем идет речь, и продолжила внимательно слушать.
Продираясь через водопад из слез, соплей и клятв в верности и преданности, и без конца задавая наводящие вопросы, я все-таки вытрясла из рыдающей горничной бессвязный рассказ о ее прегрешении. И картинка нарисовалась довольно интересная.
В тот же день, как Ласи назначили моей горничной, по дороге из прачечной ее перехватил очень красивый мужчина и зажал в укромном уголке. Испугавшись, что красавец собрался похищать главное богатство бедной девушки, ее девичью честь, Ласи уже приготовилась кричать и звать на помощь. Мужчину, однако, интересовало совсем другое и, наплевав на ее сочные прелести, он принялся угрожать отобрать у нее сестру, которую девушка в одиночку растила после смерти родителей.
В обмен на обещание забыть про ее сестру Ласи предлагалось рассказывать этому мужчине все, чем занимается ее новая хозяйка, то есть я.
— Ох, госпожа, — рыдала девушка — он такой страшный, этот мужчина. Как посмотрит на меня своими желтыми глазищами, да рявкнет ужасным голосом, так у меня душа в пятки и уходит — слова поперек сказать не могу. И за сестру свою я испугалась, просто ужас!
На расспросы о том, как мужчина выглядит, девчонка только тряслась и повторяла, что он «страшно красивый, но ужас какой страшный». Почти отчаявшись получить от всхлипывающей
