Евсюков в это время крайне удачно закашлялся, и ВарваруАльбертовну вместе с ее собачонкой как ветром сдуло.
Едва оказавшись в Людочкиной квартире, Сергей с радостнымвоплем бросился в ванную.
Людмила нашла старую одежду своего покойного отца, и черезполчаса сверкающий от чистоты, одетый в слишком просторные брюки и рубашкуЕвсюков с блаженным выражением лица потягивал кофе с молоком из огромнойкружки.
— Ну теперь я готов говорить с вами на любуютему! — произнес он, повернувшись к Лене.
— На любую не надо, — отозвался тот. — А вотскажите: вы никогда не сталкивались с Галиной Волковой?
— Вот интересно, — Сергей нахмурил лоб,припоминая, — я совершенно забыл об этом за всеми последними событиями… Аведь действительно, примерно месяц назад Маргарита позвонила мне и попросиласрочно забрать ее с одной дачи. При этом голос у нее был такой, как будто заней гонится тамбовская криминальная группировка в полном составе! Я примчался кней… Она уже ждала меня возле задней калитки, вся такая встрепанная иперепуганная, ничего не захотела объяснять… Так вот тот загородный домпринадлежал как раз Галине Волковой. Мне это сказал местный житель, у которогоя спросил дорогу. А потом… — Евсюков округлил глаза и понизилголос, — ведь буквально на следующий день я прочитал в газете, что ГалинаВолкова умерла. Но тут у меня самого начались такие неприятности, что я идумать забыл о той поездке…
— Кстати, о ваших неприятностях, — проговорилЛеонид, когда Евсюков замолчал. — Расскажите, что произошло с вами впоследние дни и как вы дошли до жизни такой.
Сергей тяжело вздохнул и вкратце пересказал все своиприключения, начиная с презентации строительной фирмы и кончая жизнью средибомжей.
— Одного не понимаю, — сказал он под конец, —как мерзавец Васька умудрился украсть из сейфа конверт, если я своими глазамивидел его на презентации? А в пять часов конверта уже не было…
— Как раз это я вам могу объяснить. — И Леонидрассказал Евсюкову об артисте-трансформаторе Анатолии Зевако и его роли всобытиях.
— Эх, отомстить бы Ваське за все мои страдания! —мечтательно произнес Евсюков.
— Думаю, что с ним и без нас разберутся, —успокоил его Леонид, — награда, как говорится, найдет героя. Думаете, этидвое кинутых — Иван с Кондратом — так и простят ему потерю Шуваловского парка?У меня, честно говоря, другая мысль. Скажите, можете вы переговорить со своимизнакомыми бомжами?
Сергей заметно передернулся.
— Честно говоря, никакого удовольствия эта перспективау меня не вызывает, но если надо…
— Надо! — твердо ответил Леонид. — В целяхвосстановления исторической справедливости… Потому что с Василием-торазберутся, однако к вам милиция будет иметь претензии по поводу Маргариты. Ужсделайте над собой усилие, договоритесь с бомжами…
Прочитав в утренней газете коротенькую заметку о результатахконкурса на использование части территории Шуваловского парка, Василий Окуньпохолодел.
Автор заметки в самых цветистых выражениях писал, чтогородские власти поступили чрезвычайно мудро и дальновидно, сохранив целостностьпарка, который является не только замечательным памятником отечественнойистории и культуры, но и любимым местом отдыха многих горожан, особенно жителейсеверных районов Санкт-Петербурга.
«Зимой сотни петербуржских семей катаются на лыжах подорожкам парка, многие будущие горнолыжники делают первые шаги к вершинамспорта, съезжая со склона горы Парнас. Летом на берегах многочисленных прудоввидны бронзовые тела загорающих…»
— До лета мне точно не дожить! — простоналОкунь. — Да какое там лето! Мне до сегодняшнего вечера не дожить! Кактолько они прочитают эту чертову заметку…
Кто такие «они», Василий предпочитал не уточнять. Дажемысленно. Ведь известно — не буди лихо, пока оно тихо.
Но хотя он и не назвал своих всесильных врагов даже вмыслях, это ему нисколько не помогло.
Под влиянием неосознанного импульса Василий осторожновыглянул в окно.
И разумеется, прямо напротив его подъезда стоялприпаркованный к тротуару темно-синий микроавтобус без окон.
— Тут уже голубчики! — испуганно прошепталОкунь. — Что делать, что делать?
Трясущимися руками Василий накапал себе валерьянки, половинурасплескал, остальное с трудом и с отвращением выпил, стуча зубами о крайстакана.
Он ни секунды не сомневался, что в микроавтобусе сидяткрепкие ребята, которым поручена слежка за его особой. Единственное, в чем онне был уверен, — это в том, на кого эти ребята работают: на Ивана или наКондратия.
Впрочем, для него это было не так уж важно: оба авторитетамогли хотеть только его смерти.
Выход из его квартиры был один, да если бы этих выходов былохоть десять — можно было не сомневаться, что каждый из них охраняется.
— Что делать, что делать? — бормотал Василий,перебегая из комнаты в комнату.
Время от времени он снова выглядывал в окна, чтобыубедиться, что микроавтобус стоит на прежнем месте.
И в тот момент, когда его нервы были уже на пределе,раздался звонок в дверь.
Хотя Василий и ждал его, звонок прозвучал как гром средиясного неба. Так приговоренный к высшей мере наказания, хотя и знает, что мигказни близок, все равно бывает потрясен, когда открывается дверь камеры и еговыводят на казнь…
Василий бесшумно подкрался к двери, прижался к ней ухом иприслушался.
Из-за двери доносились негромкие, раздраженные голоса.
— Окунь, откройте! — проговорил наконец один изпришедших. — Вам телеграмма!
— Телеграмма? — переспросил Василий с фальшивыможивлением. — А вы ее подсуньте под дверь!
— Откройте, — зло повторил тот же голос, — выдолжны тут расписаться…
— Я не могу открыть, я не одет…
— Да чего ты с ним разговариваешь! — рявкнул второйголос. — Вышибай дверь к чертовой матери! Пусти меня, я сейчас…
«Черта с два вы ее вышибете! — злорадно подумалОкунь. — Дверь стальная, сейфовая!»
— Спокойно, Серый! — возразил первый голос. —Что ты как малолетка… Зачем нам лишний шум…
Окунь перевел дыхание.
Но радовался он недолго: за дверью раздался недвусмысленныйзвук. Звук скрежещущей в замке отмычки.
— Командир, в подъезд вошли трое! — докладывал помобильному телефону худой скуластый парень, сидевший в кабинемикроавтобуса. — Одного я узнал, это Сарыч из охраны Кондратия. Точно, он.Какие будут указания?
— Значит, все-таки он спелся с Кондратием! —проскрипел в трубке угрюмый голос Ивана Дребнохода. — Вот гнида! Однонепонятно: зачем Кондратию нужно такое решение по парку? Ох, не люблю я непонятныхвещей!
