за разговорами, они и встретили утро. О чем только не переговорили! И все это была любовь. Пусть они не повторяли каждый миг «люблю», но именно в эту ночь они впервые поняли друг друга.
После этой встречи они не скрывали своей любви. И соперники смирились.
— Ты молодец, Джума, ты выиграл, я преклоняюсь перед тобой, — серьезно сказал Базар.
Но больше всех радовалась Халима.
Между тем, как говорится, сколько ребенок ни плачет, а тутовник в свое время созреет. Строительство моста закончилось. Наступил долгожданный день: государственная комиссия приняла мост Караджара с оценкой «отлично». И Давид Моисеевич, и ребята были на седьмом небе от счастья. Сегодня впервые по мосту пройдут машины. Едва забрезжило, Давид Моисеевич уже ходил по мосту туда и обратно, и все посматривал на дорогу. Чувствовалось — прораб кого-то ждет, но кого? И самое удивительное — он протянул, через мост веревку.
За огромным холмом встало солнце, озарив алым светом всю округу, и вместе с солнцем поднялись клубы пыли. Показались машины со стройматериалами. Именно они должны были проехать по мосту. Это знали все, и никто не понимал, что творится с прорабом. Первая машина доехала до веревки и встала. Водитель замахал руками, как бы говоря: «Что все это значит?» Прораб стоял, скрестив руки: «Путь закрыт». Машины выстроились в цепочку, шоферы, громко ругаясь, выходили из кабин.
Караджарский мост был прекрасен, и все смотрели на него. Одни заглядывали под мост, другие смотрели вдаль, любуясь степными просторами Машат-Мисриана.
Наконец Джума, не выдержав, спросил:
— Что-нибудь случилось, Давид Моисеевич?
Прораб что-то сердито пробормотал и снова стал смотреть на дорогу.
Ничего не поняв, Джума пожал плечами: мост прекрасен, это все видят. Почему же он задерживает машины? И он тоже посмотрел на дорогу, где опять взвились в воздух клубы пыли. Прораб просиял:
— Я же говорил, успеют… Таган-ага и Халима должны подъехать. Без них нельзя начинать.
Давид Моисеевич хотел еще что-то добавить, но тут колеса мотоцикла Таган-ага, будто пролетев по воздуху, оказались совсем рядом с ними.
Джума не без удивления смотрел на Таган-ага и Халиму-апа. И остальные ребята во все глаза смотрели, и даже Зохра. Да и как не смотреть! Таган-ага всегда носил бородку, а сегодня побрился, принарядился…
Сиплый Берды, подбежав первым, схватился за руль мотоцикла.
— Ого, бригадир, тебя хоть сейчас в ЗАГС веди! — засмеялся он.
Но как ни странно, на этот раз шутка попала прямо в «яблочко».
— А может быть, мы прямо из ЗАГСа, парень, откуда ты знаешь?
Вот это да! Неужели правда? Ну и новость! Ребята переглянулись, стали присматриваться к Халиме-апа: и она наряжена, застенчиво улыбается. Кажется, правда.
— Неужели правда? — переспросил Берды, и тут же в своей шутовской манере прошептал Джуме на ухо: — Седина в бороду, бес в ребро!
Прораб, стоявший на мосту, подал команду:
— По машинам!
Водители сели в машины. Прораб подозвал бригадира и потянул его за собой:
— Пошли, пошли, Таган-ага, и так заждались тебя, давай командуй парадом.
Таган-ага с улыбкой посмотрел на Халиму:
— Смотри, Халима, какая честь нам с тобой!
Они убрали веревку, которая перекрывала путь. Два-три КАМАЗа, стоявшие впереди, поднялись на мост и встали. Джуме на миг почудилось, что сейчас под тяжестью грузовиков мост рухнет. Но чем больше груза становилось на мосту, тем огромнее он казался. Джума, который все еще сомневался, что бригадир и Халима-апа поженились, подошел к ним и, взглянув в их счастливые лица, сказал:
— Таган-ага, знаете такой обычай? Когда мастер заканчивает мост, он сажает под него жену и детей. Так проверяют прочность моста. Не посадить ли туда вас с Халимой-апа?
— А что! — отозвался бригадир. — Этот мост не просто перекинулся над старым руслом реки, он и наши с Халимой судьбы соединил.
И он обнял смущенную, покрасневшую Халиму.
У Джумы на душе было легко, и немного грустно. Ах, Таган-ага, отчего ты не сказал, что этот мост — начало жизненного пути Джумы с Зохрой? Скажи, яшули, пусть все услышат, мысленно обратился он к бригадиру. Но бригадир не замечал никого, кроме своей Халимы.
Машины катили по равнине, где веками не ступала нога человека. Грохоча, они уезжали все дальше и дальше. А на мост им на смену въезжали другие. Песчаный Караджар, перекинув через свои безлюдные равнины мост, снова был готов служить людям…
На другой день бригада собралась в путь. Пустые вагончики прицепили к трактору. Чем ближе подходил трактор с вагончиками к мосту, тем сильнее теснило сердце Джумы. Наступала минута расставания, грустная минута. И тут Базар с рюкзаком за спиной с палкой в руке вышел на мост и обратился к товарищам:
— Друзья, вы, наверное, знаете, что я покончил со стихотворством. И что я решил стать археологом. Но сейчас, прощаясь со своим мостом, не могу обойтись без поэтического слова. Здесь, на мосту, я хочу прочесть свои последние стихи.
Мой народ издревле благодарен
Всем строителям моста.
Слава об их щедром, царском даре
Облетит все здешние места.
Разлучали горы два народа,
Милых разлучали:
Мост был самой верною дорогой,
Дружества началом.
Там, где тек арык, где города стояли,
Снова потечет вода и встанет город.
Мост, и в наши дни ты явишься началом…
— Простите, дальше я забыл, помню только, что главное слово там «весна», — сказал Базар.
Сейчас он показался Джуме еще ближе и роднее. Да и остальные, видимо, ощущали то же самое, потому что Базара подхватили на руки и стали качать.
— Ну и не надо последних строк, все равно хорошие стихи, — сказал Джума.
С Базаром по очереди простились все. Он чуть не плакал. И вдруг сорвался с места и направился в сторону старинного Мадова.
Это было первое горькое расставание. Потом подошли прощаться Рустам и сиплый Берды. Следом за ними — Таган-ага с Халимой. Они долго не отпускали Джуму. Объятия, поцелуи, слезы… Когда очередь дошла до Халимы-апа, она, поцеловав обоих в лоб, напутствовала их так:
— Ступайте, дети мои, и будьте счастливы!.. Джума-джан, вручаю тебе Зохру, а тебя поручаю богу…
Как только они вошли в свои вагончики, машина Шаммы поравнялась с трактором, он махнул рукой, не выходя из кабины, и, задымив выхлопной трубой, быстро уехал.
Колонна миновала мост и направилась к Мисриану. Таган-ага с Халимой ехали строить новый Мисриан. Сиплый Берды и Рустам тоже не захотели расставаться со стройкой. На мосту остались только Зохра и Джума. Да, еще мотоцикл Таган-аги — его
