губами в мои, делая характерные движения языком, успевая приковать мои руки мягкими наручниками, только я едва ли отмечаю это, поглощённая новым поцелуем.
Эль проводит пальцами по груди, и соски отзываются на прикосновение, пока его губы уже порхают по шее, то и дело прикусывая кожу. Он спускается всё ниже, оставляя влажные мазки своего языка, но не останавливается где-то в одном месте — двигается хаотично, как порывы ветра, заставляя кусать губы.
Когда его поцелуи доходят до колен, сталкер мягко заставляет меня раздвинуть ноги и приковывает за лодыжки, а потом выпрямляется, оглядывая дело рук своих, и то, что видит, ему очень нравится. Я же чувствую странную потребность всё это испытывать, хотя до сих пор не верю, что мне такое вообще может нравится. Возможно, дело в том, кто рядом со мной?
─ Я хочу, чтобы ты усвоила раз и навсегда: твой зажим не здесь, ─ ведёт пальцем по горлу, слегка его сжав, а затем касается моего виска. ─ А здесь… На самом деле мы все заложники своих мыслей.
─ И ты?
─ Я тем более. Но сейчас ты полностью в моей власти, поэтому никаких посторонних размышлений. Ничего не анализируй — просто чувствуй и отдавайся этим чувствам. Смотри только на меня и думай только обо мне. Поняла? Это всё, что от тебя требуется.
Киваю, но этого ему недостаточно. Сжимает мой сосок прямо через ткань, и эта сила причиняет лёгкую боль, но она тут же расходится теплом вниз по телу, а я судорожно выдыхаю.
─ Поняла?
─ Да.
Его пальцы отодвигают край трусиков и медленно скользят по раскрытой плоти, устремляясь ниже, пока большой кружит вокруг клитора, дразня. И когда почти с лёгкостью вонзаются внутрь, с наскока беря слишком быстрый темп, Эль требует:
─ Покричи для меня, птичка. Не смей себя сдерживать.
Мой голос срывается, следуя за его командой, а тело извивается подобно змее, и я не могу сдерживать голос.
Хочется освободиться, чтобы тоже его коснуться, но руки в надёжном плену наручников, и ладони сжимаются в кулаки, едва пальцы во мне то замедляются, то вновь начинают какое-то сумасшествие.
─ Твой голос — реально лучшее, что я слышал, ─ признаётся сталкер, обжигая дыханием кожу бедра, и чувство, будто вот-вот его губы коснутся меня там, где сейчас наэлектризовались все мои нервные окончания. ─ Какую самую ноту ты можешь взять?
─ Издеваеш-шься?
─ Даже не начинал, ─ вижу, как ухмыляется, а пальцы вдруг исчезают, и я могу скрыть разочарования.
Эль позволяет себе ещё одну улыбку, а во мне начинает кипеть негодование вместе с вопросами. Чего он вообще хочет от меня добиться? Зачем все эти манипуляции с моим подчинением?
─ Тебе просто нужен был повод, чтобы притащить меня в такое место и связать, так? ─ всё-таки не могу удержать свой язык.
─ А тебе не говорили, что ты слишком разговорчивая? Хотя, это только моя вина, ─ кивает сам себе, ─ я не объяснил тебе ничего, и во ты уже решила, что можешь дерзить, как тебе захочется.
Резко оказываемся лицом к лицу, и моя шея в крепком захвате его пальцев. Пульс бьётся в горле, как раз там, где сталкер несильно сжимает его, прижавшись собой и касаясь губами уха.
─ В этой комнате я могу делать с тобой всё, что захочу. И если ты будешь послушной девочкой, дам тебе награду.
Во что я опять ввязалась?
Вторая его рука снова опускается вниз. Пальцы пощипывают соски, делая их очень чувствительными, и я шиплю, чувствуя прикосновение чего-то инородного к бедру.
─ Это твой пистолет или ты рад меня видеть? ─ ещё пытаюсь шутить, но атмосфера между нами как-то неуловимо меняется.
Воздух будто становится гуще, осязаемей, как и настроение Эля, вдруг превратившегося в совсем другого человека. Сколько же у него масок?
─ Кажется, ты совсем не понимаешь, что тут происходит, да? ─ отпустив моё горло и зарывшись пальцами в волосы, спрашивает, чуть натянув пряди до приятного покалывания. ─ Хотя, ты мне такой нравишься, Ника.
Его взгляд отдаёт чем-то первобытным, и губы накрывают мои. Какое-то время я борюсь с лёгким испугом, но помня его слова о том, чтобы просто чувствовать, отдаюсь этим кипящим внутри эмоциям.
Он довольно рычит мне в рот, на какое-то время отступая и рождая в моей голове сотни догадок о ближайшем будущем, а затем мне на глаза ложится непроницаемая повязка, делая меня совсем беспомощной.
─ А теперь подумай о своём самом большом страхе, из-за которого ты больше не можешь петь, ─ вдруг говорит мой мучитель, вселяя в меня реальный ужас. ─ Представь, что я — это он.
Сперва эти слова кажутся бредом, но то, как серьёзно она звучат, не даёт мне снова обратить всё в шутку.
─ Ответь сама себе, чего ты боишься больше — что этот страх сделает тебе больно, ─ живот вдруг быстро пронзает короткий электрический разряд, и вместе с тем я ощущаю, как губы смыкаются на моём соске, а язык играет с ним, посылая в мою сердцевину мощные приливы жара. ─ Или тебе просто очень нравится прятаться ото всех?
Не анализировать. Чувствовать. Не пытаться понять… Да как тут вообще можно ни о чём не думать, когда меня буквально сейчас током ударили?
Но стоит этой мысли только оформиться, Эль повторяет всё заново, не дав толком увязнуть в этом, и я снова на грани боли и удовольствия, на этот раз гораздо более сильного, проникающего будто в самый мозг.
─ Думай над моим вопросом, птичка, а не над тем, что сейчас происходит, ─ напоминает сталкер, кажется, срезав кружево с груди, и моё дыхание сбивается окончательно. ─ Ты полюбила скрывать своё творчество? Свой прекрасный голос? ─ новый импульс тока, и между моих ног упирается что-то вибрирующее, мгновенно подводя меня к чему-то неминуемому. ─ Полюбила жалость к себе больше той эйфории, которую испытывала на сцене?
По вискам стекает пот, а низ живота горит огнём, но в то же время мне больно от одних его жестоких слов, как пули попадающих в самый центр моей мишени. Они правда задевают за живое так, как не смогла бы ни одна физическая боль.
Сколько бы до этого я ни убеждала себя, что это не моя вина, что это из-за кого-то другого я не могу больше выйти на сцену, что я у меня просто забрали мою музыку, на самом деле, именно я
