тоже ушел на кухню.
— Жень, а Павел Егорович не придет? — шепнула Галя.
— Мы же не к нему. Я слышала, он в город поехал.
— А он симпатичный… Правда, что с женой разошелся?
— Говорят.
— Ой, Жень, я пить не буду…
— Не пей…
С тарелками в руках вошел Вася.
— Вам помочь? — спросила Женя.
— Да все уже… Сейчас хлеб нарежем только…
— Пойду резать хлеб, — сказала Женя.
— Потанцуем? — подошла к Василию Галя.
— Сейчас, что ли? — растерялся Василий.
— Ну да…
Галя положила ему руку на плечо, и Василий, осторожно касаясь ее талии, затоптался около стола.
— Вы тоже инженер? — спросила Галя.
— Шофер…
— Да? Не сказала бы…
В просторных полупустых комнатах дома, словно отыскивая выход, бродила старая полузабытая песня.
И часа два спустя снова звучала она же, только гораздо тише. За пустым столом, уставленным тарелками и пустыми бутылками, сидел Виктор. Чинил ходики. Закрутил последнюю гайку, забрался на стул и стал прилаживать их на старое место на стене. Подтолкнул маятник — ходики пошли. Кончилась пластинка, и в тишине стал отчетливо слышен их размеренный стук. Виктор посмотрел на свои часы и поставил ходики на половину первого.
В дверях остановился неслышно вошедший Смолин.
— По какому поводу пировали?
— Я думал, хоть ты вспомнишь, — не оборачиваясь, сказал сын. — Мать мне всегда говорила в этот день: «Витя, ты стал уже совсем взрослым». Даже тогда, когда мне было всего пять лет.
Смолин подошел к сыну:
— Прости… Замотался.
— Я понимаю… Слышишь? Стучат наши старые ходики. Время летит на всех парусах…
— А Василий где?
— Пошел провожать гостей.
— Осталось что-нибудь? — подошел Смолин к столу.
Налил в стаканы вино.
— За твой день… За мать…
Производственное совещание
Утром Смолин шел пешком по раскисшей от осенней грязи дороге нового поселка мимо буксующих тяжелых машин со стройматериалами, мимо расчищающих площадки бульдозеров, мимо ворочающихся в траншеях экскаваторов, мимо недостроенных домов. Здоровался со встречными, отвечал на вопросы, сам что-то спрашивал на ходу. Задержался у машины, доверху груженной картофелем, подписал справку, приостановился, глядя на работу изолировщиков в траншее, пошел дальше.
Во временном кабинете начальника ПМК, строящей совхоз, его уже ждали. Собрались мастера, бригадиры, кое-кто из рабочих. Начальник ПМК что-то писал, то и дело сверяя бумаги. Рядом с ним сидел представитель заказчика, нервничая, барабанил пальцами по папке. Когда вошел Смолин, он подтолкнул начальника ПМК и кивком указал на Смолина.
— Извиняюсь, задержался, — сказал Смолин. — На самом повороте машина завязла. — Оглядел собравшихся, попытался улыбнуться: — Сколько вас собралось на мою голову… Здравствуй, Александр Николаевич, давно тебя не было видно…
Сел у стола и стал рыться в карманах, доставая какие-то справки, ручку, протер и надел очки. Разговоры стихли. Все глядели на него и на начальника ПМК, который все еще продолжал писать. Наконец отложил ручку, взял в руки лист, на котором производил подсчеты.
— Я тут, товарищ Смолин, подсчитал, что мы тебе сдали за последние два квартала… Гараж на двадцать пять автомобилей, ферма на двести голов, овощехранилище на три тысячи тонн… водонапорную башню, котельную, магазин, баню, детский сад-ясли, девять жилых крупнопанельных домов, общежитие на шестьдесят мест, двенадцать двухквартирных брусовых домов, одиннадцать километров дорог, восемь километров коммуникаций. Итого — на сумму четыре миллиона восемьсот тысяч рублей. Сто двенадцать процентов намеченного плана. Согласен?
— Я, Александр Николаевич, тоже подсчитал… — Смолин взял в руки свои бумаги. — Только не то, что вы мне сдали, а то, что должны были сдать. И планом ты мне не козыряй, вы его только за эти два квартала подтянули. А два года как вы сидели — забыл? Вот оттуда и набралось. И на сегодняшний день должно быть сдано еще: ремонтные мастерские — раз, домов крупнопанельных не девять, а шестнадцать; школа к началу учебного года — три, баня мне не нужна, свои имеются, мог бы и не спешить, а вот с узлом связи плохи дела… Совсем никаких дел. В общежитии твои рабочие живут, мне от него ни жарко, ни холодно пока… Вода горячая еще десятого сентября должна быть, а у тебя еще трубы мажут. Могу еще…
Представитель заказчика занервничал:
— Что ты предлагаешь, Павел Егорович?
— Что я могу предложить? Могу предложить только одно: учитывая предельно сжатые сроки, предельно форсировать строительство оставшихся объектов. То есть — выполнить план. Не двух кварталов, а всех трех лет. Для этого — увеличить количество рабочих на участке…
Начальник ПМК с ухмылкой оглядел своих представителей, пожал плечами и только после этого повернулся к Смолину.
— Это же не серьезный разговор, Павел Егорович. Ты прекрасно знаешь, что людей я дать не могу. Больше того — половину снимаю с твоего участка.
— Ты это серьезно? — после продолжительной паузы спросил Смолин.
— Серьезней некуда.
— Только и свету в окошке, что ваш совхоз, — раздраженно вмешался в разговор главный технолог.
— И не прибедняйся, Смолин, не прибедняйся, — примирительно сказал начальник ПМК. — Дела у тебя получше, чем у других. Участку за строительство вашего совхоза переходящее знамя вручили. А у меня еще совхоз Дальний в плане.
— Не поинтересовались, кому этот совхоз вообще нужен?
— Мне план нужен, план. С меня его никто не снимет.
— Выходит, мы теперь вне плана получаемся?
— И вы в плане. А план большой.
— Вы меня как мачеха падчерицу взамуж выдаете: вот тебе кофта, а юбки нет.
— Да построим мы все, товарищ директор, что вы так переживаете. Время еще есть, построим потихоньку. Две лучшие бригады остаются, — примирительно сказал
