Книга Как я был пособием - Петр Ингвин

Меня же последние слова Дарьи повергли в новый шок. Что они знают еще?! Ясно одно: Дарья общалась с ангелами. И тесно общалась, вплоть до нарушения закона про «не слушать ангелов». Вопрос: куда те ангелы делись потом?

Под столом Тома пихнула меня коленом, чтобы не сидел с физиономией ребенка, который увидел злобного клоуна.

Когда ужин закончился, гостей начали разводить по комнатам. Кого-то приглашали переночевать в полуразрушенном поселке перед башней. Почти все присутствующие обоих полов – бывалые воины, они привыкли к походной жизни, поэтому возражений не было ни от ушедших из башни, ни от оставшихся, которых поместили по нескольку семей вместе. В башне остались, разумеется, цариссы с дочками, ушли мужья и войники. Такого наплыва башня не предусматривала. Цариссы сами сговаривались, кому с кем идти. Для хозяйки оставили ее комнату. Тома хотела предложить занять ее с кем-то еще, дядя Люсик одернул:

– Нельзя. Ты владелица вотчины, соответствуй.

Сам он собрался отправиться к войникам.

– Как посоветуете разместиться нам троим? – спросила его Тома, указывая на меня и Юлиана. – Слуги уже спрашивали.

Мы стояли у дверей новой Томиной опочивальни, перешедшей в наследство от Варфоломеи.

– У тебя теперь целый штат, у всех есть глаза и уши. Всегда держись однажды выбранной версии.

– Значит, – Тома потупила глаза, – вместе?

Плечи дяди Люсика виновато приподнялись.

– Честно говоря, я не знаю, как ночуют с невесторами, это компетенция сестричества, – признался он. – В школе прецедентов не было. Карине воспретили и дали обязательную отсрочку, другие были малы и женихались позже, по окончании учебы.

– Что посоветуете?

– В одной комнате, но категорически без баловства. Желательно в разных постелях.

Тома покраснела.

– Чапа – он мой…

– Знаю, – оборвал дядя Люсик. – Лишнего не говори даже во сне. Представь, что в каждую стенку встроены микрофоны.

– Надеюсь, не камеры? – хмыкнул я.

– Лучше перестраховаться. – Кивнув нам на прощание, дядя Люсик развернулся и двинулся вниз по лестнице на ночевку в поселок.

– Подождите! – Тома догнала папринция. – Цариссы завтра уедут?

– Здесь им делать нечего. Насколько я слышал, часть войников отправится добивать отступников, а цариссы с царевнами и малыми свитами разъедутся по домам. Они собрались вместе именно для освобождения дочек или чтобы отомстить за них.

– А вы? Тоже уедете?

– Собственно, мне теперь ехать некуда.

– Оставайтесь!

Дядя Люсик хитро улыбнулся:

– Это я как бы напросился?

– Нет! Теперь мы должны быть вместе. – Тома почему-то распалилась, щеки покраснели. – Нам нужно обсудить план спасения Шу… Щербака. Как вернуть его… в вотчину.

– Тогда с удовольствием воспользуюсь предложением глубокоуважаемой царисситы погостить некоторое время. Красивых снов, ребята.

Стоило понуро склоненной седеющей голове скрыться внизу, как подбежал слуга, едва ли не самый старший по должности, как я понял из разговора. Опять по поводу комнаты: кроватей не хватало. Слуга извинялся, что плотники едва успевают сколотить для гостей хотя бы по одной лежанке на семью, и у хозяйки кровать тоже пока всего одна. Вывалив информацию, слуга ждал возможных уточнений и распоряжений по размещению самой царисситы.

– Напомни имя, – попросила его Тома.

– Добрик, хозяйка.

Для должности старшего слуги парень казался слишком молодым, но он был расторопен и всегда оказывался там, где был нужен. Чудесное качество для обслуживающего персонала. Интересно, таким умениям тоже учат в каком-нибудь местном слугатории?

– Добрик, мои невесторы будут спать со мной.

– Сейчас постелю.

– Но не в одной кровати, – с едва заметным вздохом прибавила Тома.

– Я так и собирался сделать, – не моргнув глазом соврал Добрик. – Но как я только что сказал, кровать сейчас всего одна…

Юлиан взял Тому за руку.

– Мне не надо…

Незаметно для окружающих я врезал ему ребром ладони промеж лопаток:

– Как Тома скажет, так и будет. Помолчи.

– Не беспокойтесь, что-нибудь придумаем, – пообещал Добрик, мгновенно исчезнув.

– Я же могу на полу, – шепотом объяснился Юлиан.

– Мы тоже, но я тебе говорила…

К нам опять со всех ног мчался Добрик, за прошедшие несколько мгновений он успел что-то выяснить.

– Будут! После омовения принесут, сейчас только начали – еще две простые, для невесторов. Располагайтесь, воду уже греют.

Едва он закрыл за собой дверь, Тома завопила от счастья, с разгону прыгая на единственную мебель комнаты, высившуюся в пустоте помещения одиноким островом или, скорее, долгожданным оазисом в пустыне.

– Кровать! Настоящая! Моя!

В свое время в башне Дарьи мы видели такую же, только не попадавшую в передряги. Чудовищное сооружение размером примерно три на три метра (у меня дома комната была меньше) стояло по центру противоположной от входа стены. Подпиравшая стену спинка, высокая и когда-то мягкая, расползлась безобразными шрамами от ударов мечей. Чего на мебели-то злость вымещать?! Уроды.

Вторая спинка, ближняя к двери, сохранила бронзовые кружева, пусть и изрядно погнутые. Сквозь них тот, кто лежит в кровати, будучи защищен от метательного оружия, видел любое открытие двери. Сейчас мы с Юлианом, забытые снаружи, видели от дверей раскинувшуюся звездой Тому, блаженно закатившую глаза.

– Вот оно, счастье! – сообщила она грудным голосом с каким-то невероятным обволакивающим тембром.

– Слыхал? – Я толкнул локтем Юлиана. – Именно это, а совсем не то, что ты думал.

– Ничего я не думал, – буркнул он. – Сами думайте. Меня все устраивает.

В комнату откуда-то натаскали домашних цветов, из множества кадок торчали разномастные кусты, пальмы и прочие зеленые веники. Стульев, чтобы положить одежду, пока не было, но верилось, что их отсутствие – дело наживное. Я направился к видавшей виды, но безукоризненно отглаженной занавеске, за которой, скорее всего, располагался гардероб. Я оказался прав, на открывшихся глазам полочках лежали халаты, тапочки, полотенца. Наверное, после погрома их собирали для новой хозяйки по всей башне и за ее пределами.

Свет падал через окошко-бойницу, в которую можно было выглядывать. Снаружи стояли гвалт и стук, одновременно с разоренной и разгромленной башней отстраивался поселок. Наша комната находилась почти на самом верху, вид наружу открывался изумительный. Видно далеко и много. Сюда бы «позорную трубу» Фриста…

Как ножом полоснуло: надпись «БЕГИ» на той трубе. Некто попал в передрягу и в какой-то момент понял, что живым не уйдет. Он пытался предупредить других. А я, читатель послания, не сообразил, что к чему. Пойди события хоть чуточку иначе, и отправились бы мы все «домой» через сжигание.