убил?
— Боголюбов говорит, что будь тогда возможна эта проверка, Травина упекли бы в Сибирь пожизненно. Но, опять же по его словам, Бог и сам покарал убийцу. И я склонен с ним согласиться.
— Да, да…
Шнидт замолчал, уставившись куда-то вдаль немигающим взглядом.
Меня ждали дела, да и к ювелиру нужно было успеть, так что я легонько откашлялся. Артефактор тут же встрепенулся.
— Ох, простите старика, Владимир Антонович, задумался. Знаете, что? Оставьте этот футляр мне. Я всё сделаю в сто раз лучше любого ювелира.
— Извольте.
Я пододвинул шкатулку с украшением по столу к Шнидту.
— Ну а мне пора. Вас же я не тороплю, мне не к спеху. Я хотел, чтобы это был свадебный подарок моей невесте. Но таковой, покамест, в обозримом будущем не наблюдается.
Глава 22
Целый месяц прошел в спокойной, размеренной жизни. Днем — работа: починка или перелицовка чужих мобилей, неторопливая и тщательная достройка «Молнии-2». Вечером — посиделки с детьми у самовара за чаем да помощь им с уроками. Через день, через два визиты. Когда к помещице Томилиной, когда к баронессе Сердобиной. И непременно, хотя бы раз в неделю, к старому князю Тенишеву. И такая жизнь меня вполне устраивала во всех отношениях.
И вот в один из февральских дней ко мне на извозчике прикатил самолично мастер Шнидт. Как добрался — непонятно. На улице метель разыгралась, так и задувает, так и вьюжит.
— Добрый день, Альфред Карлович. Рад вашему визиту. Чем обязан?
— Да вот, решил заехать, поглядеть, как вы тут живете, да чем занимаетесь.
Было понятно: это — дань вежливости. Не стал бы сильно-сильно пожилой человек в такую погоду тащиться аж в слободку. Есть у него какой-то серьезный повод для такого визита. Однако, я ничего такого говорить не стал, а принялся изображать радушного хозяина:
— Идемте, я вам всё покажу.
Показывать было не так уж много: разъездная «Эмилия», укрытая брезентом на зиму «Молния», полуразобранные мобили, оставленные на ремонт, стеллажи с инструментом и в дальнем углу сарая-мастерской «Молния-2». Еще в страшноватом виде, без кузова, без сидений, с торчащими патрубками паропроводов и разлапившимися рычагами подвески, но уже на колесах. Непривычно широких для этого времени, низковатых. И никаких спиц: шины надеты на цельные стальные диски.
— Что это? — удивленно спросил Шнидт. — Я никогда не видел ничего подобного!
— Это — новое слово в конструкции мобилей. Могу без преувеличений и хвастовства заявить: перед вами мобиль будущего. Причем будущего ближайшего. Пройдет совсем немного времени, года три-четыре, много пять, и знакомые вам неуклюжие агрегаты с грубыми рублеными формами уйдут в прошлое. А их место займут вот такие красавицы. Пойдемте в дом, я покажу вам эскизы кузова, и вы влюбитесь в эту девочку так же, как мы с Клейстом.
Шнидт долго разглядывал мои схемы и эскизы, водил пальцем по линиям, качал головой. Наконец, повернулся ко мне и сказал:
— Она красива. Она чертовски красива, эта ваша «Молния». Она действительно достойна выиграть большую императорскую гонку.
— Я вам больше скажу: если нам никто не помешает, как на прошлом ралли, то я непременно её выиграю.
— Я вам верю. И вот, вы просили — я принес вам.
Артефактор вынул из кармана два футляра и положил на стол.
— Это то, что я думаю?
— Да, — кивнул Шнидт. — Очки, в которых можно ехать ночью.
— Сколько я вам должен?
— Нисколько. Ваши слова о генералах оказались буквально пророческими. А моряки и вовсе решили было меня качать. Насилу отбился. Так что это — моя благодарность вам за идею и ценный совет. Да-с, очень ценный.
Мастер хихикнул:
— Именно так, как вы и говорили: заплатили не торгуясь столько, сколько я попросил. А я, надо сказать, не скромничал.
— Что, Альфред Карлович, вы решили таки восстановить свой баронский титул?
— Но откуда вы… Ах да, я же сам вам рассказывал. Да, решил. Но прошу пока что об этом никому не говорить. Я хочу до времени сохранить это в секрете. Ну и пока еще будет идти оформление всех полагающихся бумаг… Вы и сами знаете, сколько времени занимает бумажная волокита.
— Да, имел возможность оценить. Но всё рано или поздно заканчивается, закончатся и ваши хлопоты. Так что я вас поздравляю. Пока авансом, а после и еще раз поздравлю. Не желаете спрыснуть это событие?
— Нет. Я, знаете ли, человек суеверный. Вот когда у меня на руках будут все положенные бумаги, вот тогда мы с вами на вашей «Молнии» съездим ко мне в баронство, навестим родовое, так сказать, гнездо, тогда и выпьем. Уже не авансом, а, так сказать, постфактум. Но у меня к вам есть еще одно дело. Уж не знаю, хорошая новость или дурная, но в общем, вот:
Шнидт достал из бокового кармана знакомый мне футляр, раскрыл.
— Обратите внимание, здесь имеются крепления для остальных частей парюры.
— И вправду. Подождите минуту!
Я бросился к секретеру, отпер его и вынул из шкатулки матушкины серьги.
— Вот, Альфред Карлович.
— Да, — опять расчувствовался старик, — это именно они. Позвольте, я помещу их на место. Но я не то хотел показать. Когда я принялся чистить колье, я решил заодно подновить и футляр. Восстановить полировку, заново отлакировать, подклеить бархат на подушечках. И совершенно случайно обнаружил вот это:
Он нажал незаметную кнопочку, и в верхней части шкатулки откинулась потайная дверца.
— Видите, в крышке был сделан тайник. А в тайнике лежала записка. Я могу с полной ответственностью утверждать: она написана рукой моей Вареньки. А предназначалась она вашей матушке. Вот, возьмите.
Шнидт бережно вынул из портмоне четвертушку пожелтевшей бумаги, на котором женским округлым почерком было написано:
Дорогая моя доченька. Безумно жаль, что тебе вот так, в спешке, приходится бежать из дома. К сожалению, отец твой приуготовил тебе ужасную судьбу. Если удастся ему исполнить задуманное, то вся оставшаяся жизнь твоя будет наполнена беспрерывным кошмаром. Часть моего приданого, что я смогла уберечь от растранжиривания мужем, я передаю тебе. Ключ лежит под моей любимой мелодией. Чтобы получить его, понадобится перстень. Его я отдала надежному человеку. Он тебя разыщет и поможет добраться до деда. Зовут его Савелий, ему ты можешь довериться полностью.
P. S. Извини за эту галиматью с ключами, но я хочу, чтобы моё приданое досталось именно тебе, а
