все знают, что будет с тем, кто противится истинной церкви. Какой, однако, упрямый еретик!
— А вот теперь пошли отсюда! — скомандовал Вацлав. — Завтра придем.
— Ты что, любитель на казни пялиться? — укоризненно посмотрел на него Коста, которого снова скрутило в приступе тошноты. — Никогда не понимал этого увлечения!
— Нет, — задумчиво покачал головой Вацлав. — Бессмысленная жестокость — это великий грех перед лицом Мораны. Она не любит этого. Зло должно служить добру, и тогда оно является благом. А этот человек — грешник, он упивается чужими страданиями. Я многого не понимал здесь, а вот теперь понимаю. Государь прав. Это будет несложно.
— Что будет несложно? — с любопытством спросил его Коста.
— Не твоего ума дело, — отрезал Вацлав. — Тащи сюда своих лицедеев. Они скоро поплывут вверх по Нилу, будут выступать перед крестьянами.
— Куда поплывут? — открыл рот Коста. — Зачем?
— Как зачем? — вопросом на вопрос ответил Вацлав. — Ты что, не знаешь? Лицедеи выступают перед людьми, а люди им за это дают деньги. Они так зарабатывают на жизнь!
— Но у крестьян же нет денег! — возопил Коста, который терпеть не мог, когда с ним играли втемную. — Их мытари обирают до костей! У них даже лишней корки хлеба нет! Они тут каждый год тысячами с голоду мрут! Это же крестьяне!
— У крестьян нет денег, зато у меня они есть, — пояснил Вацлав. — И поверь, награда за эти выступления будет такой, кто тому мальцу больше никогда не придется подставлять свою задницу.
— Тут, в Александрии, целый квартал ссыльных словен поселился, — похвастал Коста, которому агентура в лице местных актеров уже принесла первые сплетни.
— Я знаю, — рассеянно отмахнулся Вацлав. Он думал о чем-то своем. — Великий князь лично распорядился отослать их сюда. А вот зачем он это сделал, мне не ведомо. Государь планирует свои шаги на долгие годы вперед, и он далеко не всегда посвящает нас в свои замыслы.
* * *
В то же самое время. Бывшая имперская провинция Скифия.
— Вот ведь интриганка несчастная, — усмехнулся Самослав, вспоминая наивную хитрость Марии, которая сплавила свою соперницу из дому. Она просчиталась, ведь князь тоже пошел на встречу с Кубратом, взяв с собой три сотни всадников.
На удивление, мысль жены показалось князю крайне своевременной. У него было множество дел в тех краях. Низовья Дуная по-прежнему занимали Семь Племен, которые после падения Аварского каганата стали независимыми. Это было серьезным упущением, потому что на те земли мог наложить лапу Кубрат, у которого подрастал целый выводок сыновей. А ведь там добывали нефть! Самый ценный товар в его государстве. В тех местах нужно строить каменный замок, который заодно перекроет один из путей, что ведет в Словению из Великой Степи. Его люди уже изучили перевалы в Карпатах, где поставят укрепления. Таких мест было немного, всего полтора десятка. А уж перевалов, удобных для похода конной орды — и вовсе штук пять. Там скоро вырастут городки, заселенные отставными военными. Еще одна дорога — через низовья Дуная, по южным предгорьям Карпат, и ее тоже нужно перекрыть, иначе конница степняков будет постоянно разорять эти земли своими набегами. Нефтяное месторождение было именно на этом пути.
Дромон прошел Железные Ворота, где русло было изучено и промерено опытными людьми. Десять миль, где великая река то оказывалась зажата в скалах, то разливалась широко, с шумом пенясь об острые пороги, то снова пробивалась через узкую щель в горах. Скверное место для тяжелого корабля, опасное очень. В летнюю сушь Ворота были бы совершенно непроходимы, но пока еще Дунай был полноводен, и милостиво пропустил дромон через свою зубастую пасть. Острые скалы, что торчали из воды, были сейчас укрыты толщей воды, но все равно, этот путь был весьма опасен для смельчака, который решился бы плыть здесь наудачу. Словене из Семи племен провожали конный отряд и корабль долгими задумчивыми взглядами, но не делали ничего. Уж слишком убедительно выглядело небольшое княжеское войско, а они хорошо помнили, что может сделать даже сотня тяжелых всадников с полуголой словенской пехотой. Авары надолго вбили в них этот страх.
Путь до дельты Дуная занял почти месяц. Огромная территория, густо покрытая камышом и осотом, кое-где представляла собой настоящее болото, а кое-где, напротив, могла бы стать доброй пашней и покосами. Земли у самого моря и вовсе были мешаниной из островов и великого множества речных рукавов, пристанищем несметного количества птицы.
Их уже ждали. Шатер хана Кубрата, стоявший в центре кочевья, выделялся своими размерами. Двадцати шагов в поперечнике, никак не меньше, он был укрыт белым войлоком снаружи, и затянут шелком изнутри. Вокруг него стояли шатры его жен и нукеров, числом до полусотни. Кубрат всегда передвигался с охраной, не доверяя ни на секунду вероломным степным князьям.
— Приветствую! — Кубрат широко раскинул руки, а Самослав ответил ему тем же. Они крепко обнялись. — Сколько лет прошло!
— Настала пора выполнить наш уговор, — улыбнулся Самослав, — если ты этого желаешь, конечно. Мой сын бредит походами, а жениться не хочет вовсе.
— Как я его понимаю! — белозубо улыбнулся Кубрат. — Сам устаю от этих кобылиц. По-моему, они никогда не замолкают! И ведь ничего не поделаешь! Пришлось породниться с сильными родами, иначе обида великая. А у тебя сколько жен, хан Само?
— Две, — улыбнулся князь. — И я с трудом отбиваюсь от предложений. Знать не раз предлагала мне породниться со всеми племенами сразу. А у меня их уже под три десятка.
— Держись, брат, — серьезно сказал Кубрат. — Согласишься раз, и уже не сможешь отказать. Чем одно племя хуже другого! Не поймут!
— Корабль, на котором плывет моя жена и сын, — сказал князь с заговорщицким видом, — будет здесь через пару дней, Кубрат. Там везут несколько бочонков отменной настойки. Но кое-что есть и с собой! Как раз хватит до их приезда…
Юных принцесс подходящего для брака возраста было восемь штук, от семи до четырнадцати лет. Пока княгиня Людмила, которую здесь разглядывали с нескрываемой завистью, степенно беседовала с ханшами, девчонки болтали между собой. Разговор взрослых шел уже не первый час, и им было безумно скучно. Их разодели в разноцветные шелка, напялили им на головы тяжеленные высокие шапки и накрасили так, что милые девчоночьи лица превратились в какие-то дурацкие
