твердь, на которой не росла трава, над головой полыхнуло дымчато-голубым мёртвое небо, в котором не летали птицы. Внизу растопырила гладкие серебристые щупальца исполинская неживая конструкция, искусственное нечто, жаждущее врасти в живую плоть: нагромождения стекла и безжизненного камня, путаница невозможно широких, покрытых мерзкой серой коростой дорог, заполненных гудящими механизмами, а ещё глубже, в подземельях – бесконечные термитные норы, по которым с гудением и грохотом ползали длинные металлические черви…
…вытравить… разбить… вдребезги…
Длиннорукий взревел от ненависти, ощущая, как щекочет горло воздух, гадко пахнущий чем-то кисловатым и ржавым. Ничто больше не мешало ему сейчас, и не было больше ни голосов, ни жужжания, ни пронизывающей кости изнутри дрожи, ни жжения в ступнях – он увидел свою цель. Увидел и почувствовал, как стремительно раздаётся в стороны, растягивается его тело, и швырнул себя вниз, в гущу струящихся по тусклой пепельной полосе гигантских железных жуков – и тут же один из жуков при виде длиннорукого в страхе замедлился и вильнул в сторону, а другие, мчащиеся за ним, метнулись к нему сзади, со скрипами и рычанием впечатываясь друг в друга и сбиваясь в одну бесконечную, бесформенную дымящуюся массу…
* * *
– …а во время пенальти я вообще думал, что у меня сердце выпрыгнет! А? Скажи? – Пьер взъерошил себе на макушке густые тёмные кудри и взволнованно продолжил. – А два гола подряд на девяностой минуте! Они же даже опомниться не успели…
Верена слушала брата, рассеянно кивая и любуясь бесподобно красивым, янтарно-алым закатным небом впереди и золотистой каймой на кромках неподвижно висящих в нём голубоватых пушистых облаков. Темнеющая на фоне этого неба Триумфальная арка походила с такого расстояния на трёхмерную резную фигурку с сувенирной открытки. В арке виднелся огромный белый флаг с изображением футбольного мяча на фоне солнечного диска, который раздувался от ветра, как парус.
Вечерняя прохлада приятно ласкала кожу. Лучи заходящего солнца золотили круглое, слюдянисто поблёскивающее оконце на треугольной верхушке маленькой церкви, втиснувшейся между жилыми домами, и отражались в ветровых стеклах бесконечных разноцветных мопедов, расставленных на тянущейся вдоль тротуара широкой парковочной полосе.
Навстречу им прошагала темнокожая женщина в красной косынке поверх тонких, забранных в тяжёлый хвост африканских косичек, тянущая за собой по ровным гладким плитам огромный, как шкаф, пластиковый чемодан. Верена в очередной раз подумала, что приобретение способностей ни-шуур, кроме всего прочего, замечательно облегчает быт – больше, чем таскаться по городу с громоздким багажом, она ненавидела разве что только стоять в вечных очередях перед посадкой в самолёты, а в Берлине с его бесконечными булыжными мостовыми у неё раньше ещё и на каждом чемодане через пару месяцев вечно слетали колёсики…
– Не хочешь открытку отправить этой своей… в Австралию? У них наверняка уже есть интерактивные с лучшими моментами игры, два часа же почти прошло… – Пьер кивнул на коробочку почтового ящика, торчащую напротив входа в книжный магазин и похожую на квадратный жёлтый гриб на длинной тонкой ножке. – Она ведь у тебя вроде бы тоже болельщица, нет?
Верена бросила скептический взгляд на прозрачную крутящуюся дверь:
– Нет уж, в другой раз когда-нибудь. Глянь только, какая там очередь, мама моя. И вообще, родной, нечего нам больше валандаться… сейчас уже стемнеет, а мы с тобой даже в метро ещё не сели. Кроме того…
– Вау… посмотри, Верен, – неожиданно перебил её Пьер, показывая увешанной хипарскими браслетиками тонкой рукой куда-то вперёд.
Верена напрягла зрение, прищуриваясь. Сначала она почти ничего не сумела различить против света – лишь поняла, что со стороны Триумфальной арки доносились постепенно становящиеся всё более громкими равномерные хлопки и какое-то гиканье. Потом Верена наконец разглядела, что им навстречу неторопливо движется шумная многолюдная толпа, состоящая в основном из раздетых по пояс молодых мужчин, некоторые из которых держали на плечах огромные флаги с какой-то непонятной символикой. Кто-то из них шёл прямо по проезжей части, но людей было так много – отсюда казалось, что их человек пятьдесят, а может быть, даже и больше, – что машины вокруг невольно тормозили, недовольно гудя, и начинали двигаться в объезд.
А с другой стороны, оттуда, где вдалеке тускло блестели расплывчатые силуэты небоскрёбов Ла-Дефанс, приближалась ещё одна толпа, люди в которой били в поднятые над головами ладони и в размеренном небыстром ритме скандировали какую-то речёвку, слов которой Верене не удавалось разобрать даже с помощью воли тули-па. Лица почти у всех идущих были закрыты чем-то вроде балаклав или замотаны клетчатыми красными платками.
– Слушай, а ты знаешь, кто это? – раздался над её ухом возбуждённый голос Пьера. – Ну, эти… Они же сейчас махаться будут! Эй, давай посмотрим, а? – парень потянул из кармана телефон.
Две группы стремительно сближались, двигаясь в становящихся всё более плотными шеренгах, и стоящие в передних рядах в какой-то момент сцепились между собой локтями и резко перешли на бег. Несколько человек прыгнули друг другу навстречу, выбрасывая вперёд ноги, один или два забежали за гудящую толпу сзади, бросаясь на кого-то со спины. Верена успела увидеть, как рослый парень в натянутой до глаз бандане, изображающей череп с вытянутыми клыками, ударил под колено другого, наголо бритого, а потом схватил того за шею и потащил в сторону, – ив этот же момент две плотные человеческие стенки сшиблись. Толпа с закрытыми платками лицами пошатнулась, разрывая строй, несколько человек в её задних рядах упало и покатилось по земле. А сзади к ним приближались ещё и ещё люди, расталкивая и оттесняя тех назад и раздавая направо и налево всё новые и новые удары.
Верена уже ничего не понимала в происходящем, кроме того, что они каким-то образом оказались в самом центре всей этой заварушки. Она за локоть оттащила Пьера за синий, исклеенный афишами строительный вагончик с маленькими мутными окнами, примостившийся около парковки у самого края тротуара, соображая, имеет ли сейчас смысл пытаться добраться до метро – отсюда до спуска на станцию им оставалось пройти ещё от силы полкилометра.
Но почти сразу же сделалось понятно, что в ближайшее время такая возможность вряд ли представится.
В воздух одновременно взметнулось несколько пиротехнических факелов, и центр улицы сразу же заволокло сероватым облаком резко пахнущего дыма. Откуда-то из-за деревьев внезапно появилось несколько десятков полицейских в бронежилетах с красными треугольными эмблемами поверх тёмно-синих рубашек и в жёстких пластиковых наплечниках. Полицейские рассыпались по забросанной смятыми жестяными банками, бумажными стаканчиками из-под кофе и обрывками газет из сорванных с креплений мусорных пакетов мостовой, пытаясь взять толпу в оцепление; кто-то из дерущихся метнул в них поднятый с
