не по заносчивости, например, или по дурости.
– А что для тебя вообще означает «по дурости»? – с любопытством поинтересовалась девушка.
Кейр пожал плечами:
– Ну, это вроде как когда прыгаешь выше головы и ломаешь себе шею. Сам виноват. И вообще ты всегда и во всём виноват сам.
– Нет, ну это-то, может, и верно… – проговорила Верена, вытащив из кармана заколку и собирая растрёпанные волосы в тяжёлый хвост на затылке. – Но всё-таки бывает же, что прощения просят не из страха. Не знаю, ну просто, чтобы дать понять, что осознал… и что тебе жаль.
Парень наморщил лоб и потёр пальцами слабо виднеющуюся щетину на подбородке:
– Ну ты можешь, конечно, дать понять… что ты что-то там осознал. Только слова всё равно ничего не значат. Ценность имеют лишь действия, ага? Не то, что ты сказал, а то, как ты себя повёл при этом… и после этого. А просьбы простить сами по себе никому не нужны и в целом унизительны. Как и вообще любые просьбы.
Из-под треугольного купола церкви внезапно раздался звучный удар колокола; Верена вытащила мобильный и озабоченно поглядела на часы.
– Мама моя, уже три… Надо бы нам ускориться, а то тётя окончательно меня потеряет. Ты знаешь, с тобой очень интересно разговаривать, месье философ… Хотя я и совершенно с тобой не согласна.
– Это просто потому что ты находишься во власти заблуждений, типичных для человечества, – ухмыльнулся Кейр.
– Ну спасибо хоть не «типичных для Европы», – девушка вздохнула, щурясь от внезапно выглянувшего из-за облаков яркого солнца, и парень тоже невольно взглянул вверх, чувствуя, как начинает припекать затылок.
– Да ну, при чём тут… – он поморщился. – Мир по сути един, и люди в нём везде одинаковые.
– Ты даже не представляешь себе, насколько ты прав… – задумчиво отозвалась Верена, замирая около дверей невысокого трёхэтажного дома с увитыми плющом мансардами, напоминающем картинку из какого-то мультфильма. – Но мы пришли. Дать тебе мой номер?
– У меня, э-э-э, это… телефон недавно украли, – парень почесал в затылке.
Объяснить девчонке, почему именно мобильник Кейра сейчас находится в ящике стола в его бруклинской квартире, а не в кармане джинсов, представлялось несколько затруднительным. Проблема была в том, что, хотя в отношении техники вроде бы и должны были работать всё те же законы, что и для одежды, обуви и прочих бытовых предметов, каждый раз создающихся из ничего после обратного перехода, Кейр пока всё ещё как-то… не доверял до такой степени своим умениям, чтобы рисковать из-за пары капризов совсем уж ценными вещами.
– Хм-м, это смахивает на… – начала было Верена, насмешливо поднимая брови.
– Нет-нет, я хочу остаться с тобой на связи, честно! – замахал руками Кейр. – Я просто правда без мобильного. Давай, э-э-э… давай я тебе код своего аккаунта дам в «филинг-фри»?
– Так ищи, я тебя сразу тогда и добавлю, – девушка протянула ему телефон, затянутый в прозрачный розовый чехол.
– Только ты мне, это… пиши по-английски, – опомнившись, пробормотал парень, наугад отыскивая в меню знакомую иконку. – А то я только говорить по-вашему умею… не читать.
– Да-а-а, американец в Париже, страховки нет, мобильный украли… ещё и читать его надо учить, – девушка хихикнула. – Знаешь, а ведь про тебя комедию можно снимать, дорогуша.
– Слушай… – Кейр укоризненно поднял на неё глаза. – Ты что, всегда такая?
– Какая?
– Ехидная.
– Не-а, только под настроение. И только с симпатичными парнями. Чтобы сильно о себе не воображали.
– Эй-эй, вот это ведь только что было что-то вроде комплимента, ага?
– Ну-у-у… – Верена демонстративно закатила глаза. – Ладно, так уж и быть. Но только если получу комплимент в ответ.
С ней было как-то необыкновенно легко. Кейр давно уже не испытывал такого удовольствия от подобного словесного пинг-понга.
– Ты самый приятный человек из всех, кого я встречал за последние несколько лет.
– Вау, – сказала девушка. – Знаешь, а это накладывает определённые обязательства. Например, я чувствую, что должна наконец уже спросить, как тебя зовут.
Глава 6
В этот день длиннорукий снова ощутил тошнотворное, невыносимо мучительное жжение в лысых ступнях и вдруг понял, что ему самому надо искать ТЕХ.
ТЕ бились всерьёз, но он чувствовал, что их силы тоже не безграничны. Их тоже можно было уничтожить. Уничтожить по одному.
… перемолоть… истребить…
Длиннорукий перешагнул через журчащий ручей и остановился в центре заросшего густой осокой луга, разглядывая собственную кружевную тень на сочной изумрудной траве. Над головой свиристели мелкие птички и пронзительно каркала ворона; равномерный стук дятла раздавался где-то вдалеке. Длиннорукий сделал глубокий вдох, со свистом втягивая в себя душные запахи леса: горечь примятых зелёных стеблей и терпкой воды в оставшихся после ночного дождя лужах, пар от тёплой мокрой земли и от покрытых каплями шелестящих листьев, сладковато-пряные ароматы прелой хвои, разогретой еловой смолы и цветущего шиповника…
Желудок болезненно сводило от голода. Стрекот кузнечиков и жужжание лесных насекомых в чистом прозрачном воздухе кружили длиннорукому голову. Он сам был и лесом, и травой, и облаками, и щебетанием птиц во влажной листве.
Деревья под огромным синим небом дышали покоем.
Длиннорукий запрокинул вверх уродливую рогатую голову и не увидел ни облаков, ни жгучего послеполуденного солнца – лишь ослепительно-яркое белое сияние, льющееся откуда-то сверху. И это сияние стремительно потащило его в высоту, всосало в себя, как лесное болото всасывает в себя долгожданную добычу.
Воздух вокруг заискрился и мелко задрожал, но эта дрожь тут же растворились в ждущей и чуть настороженной пустоте внезапно опрокинувшегося на землю купола небес – и не осталось ни отзвука её, ни даже малейшего эха. Длиннорукий нёсся, заключённый в упругий невесомый кокон, нёсся бесконечно долго, не разбирая дороги, прорываясь сквозь рваные пятна облаков… и вдруг окружающий его кокон затрещал и лопнул, расходясь по швам, и длиннорукий завис в пронизанной светом пустоте, распластавшись в тонких нитях ветра, словно паук в паутине. Над его головой закачалась чернильно-чёрная, усыпанная серебристыми блестками пелена, а внизу, до самого изгибающегося горизонта, раскинулось огромное пространство тёмно-синей пульсирующей ряби, а потом рябь сменилась перетекающими друг в друга зеленовато-жёлтыми пятнами далёкой-далёкой земли.
Не дающие ему покоя жгучие золотистые блики – отражения ТЕХ – ощущались повсюду, рассыпанные по земле, словно пригоршни янтарного песка.
… растоптать… уничтожить…
Длиннорукий выбрал одну из песчинок, поблёскивающую среди зеркальных клякс воды, и камнем метнулся вниз, влекомый сокрушительным, сметающим всё на своём пути воздушным потоком.
Коричневато-зелёная, испещрённая водяными жилами земля стремительно приблизилась, превращаясь во множество расплывчатыми проплешинами рассыпанных внизу островов, которые были покрыты отвратительным белым налётом.
Под растопыренными лапами раскинулась мёртвая
