морской водой камней.
– Пора, – сказала Оксана.
– Приготовиться! – в тон ей возвестил гремлин. – Отправляю!
Я еще ничего не успел сообразить, а капитанский мостик ушел из-под ног. Меня перевернуло кверху тормашками, в глазах все померкло, но испугаться я не успел. Ноги ударились о каменную тропу, и поднявшая меня в воздух сила растворилась.
– Прибыли, – потирая руки, сообщил Оливье.
Редкие волосенки на его голове и шее вздыбились, но глаза горели от азарта.
– Иди осторожно. Будь начеку, – прошептал голем.
Я осмотрелся. У причала, гордо возвышаясь над хлипкими мостками, застыло пятно черной шхуны, но в зябкой полутьме не получалось разглядеть даже парусов. Где-то там, на капитанском мостике, стояла Оксана, но сквозь сумрак проступал лишь едва светящийся воздушный кристалл на мачте. Мой же путь лежал в другую сторону. Тропинка, извиваясь, карабкалась на вершину скалы, раздваиваясь у острого валуна. Серый песок тоскливо хрустел под ногами, скрипучим эхом разлетаясь над островом. На голых камнях не прижилась ни одна травинка. Поникшие, застывшие облака никогда не беспокоили птицы. Даже своенравное море бесшумно накатывало на камни, опасаясь разбудить дремавшую в скалах жуть.
– Что там? – еле слышно прошептал я.
– Направо сторожка смотрителя, а дальше – маяк, – так же тихо ответил хранитель и звонко гаркнул. – Выбирай! – разразившись лающим смехом.
Всматриваясь в густую пелену, я опасливо переступал через камни и выбоины, подбираясь к развилке. Вздрагивая и пригибаясь от каждого шороха.
– Ты б еще ползком пополз, – предложил Оливье.
Я остановился у острого валуна. Остров затаился, как приготовившийся к прыжку зверь. Мне даже показалось, что из низких развалин справа, вместе с клубами жидкого пара, прорывается утробное рычание. От него дрожали серые песчинки, скатывались с темного обглоданного фундамента и осыпались на потрескавшиеся ступени крыльца. Тряслась и корчилась, как заблудшая душа чернокнижника, полупрозрачная дверь.
– В неё можно войти, – сглотнул я.
– Я же тебе рассказывал, – удивился Евлампий.
– Не верил, пока не увидел, – еле выдавил я.
– Идём! – вмешался хранитель. – Нам выше.
Оторвав взгляд от провалившегося дома, я прокрался по тропе десяток шагов, пока не вздрогнул от злобного возгласа:
– Замри, собачонка!
Я заморгал. На вершине скалы, в проёме развалившейся стены, мерцала полупрозрачная дверь. За дрожащим маревом появлялась и исчезала взлохмаченная седая голова.
– Мы и не верили, что ты приползёшь, псина! Хотели посадить на цепь твою девку, но теперь она подождет, сначала тебе будку справим.
– Ну-ну давайте! – крикнул я, и сам испугался произнесенных слов.
– Продолжай, штормобрёх, – обрадовался Оливье. – Обзови их как-нибудь!
– Вылезайте, трусы! – дрожащим голосом заорал я.
– Побойчее! Давай ещё, – подбодрил хранитель. – Надо выманить их из убежища.
Но ругательств я знал не так много, хотя поборникам хватило даже этого. Седая голова скрылась за дверью, раздался неразборчивый шум, и на тропинку выскочили три колдуна.
Надо мной вспыхнуло ослепительное зарево, и на голову и мантию раскалённым серебром посыпались мотыльки. От неожиданности я замахал руками, пытаясь их отогнать. Прыгал, крича что-то неразборчивое, но ночные бабочки лишь сильнее трепыхались и ярче пылали.
– Эффектно, технично, но совершенно бессмысленно. Они что в тюрьме все азы позабыли? Боевая магия должна наносить повреждения, а этим только подвалы освещать, – щурясь, бормотал Евлампий.
– Не буробь, – посоветовал Оливье. – Это архивариус из нас мага делает.
Я прижал руки к груди и сглотнул. Всегда недолюбливал мотыльков. Жирное, волосатое, мягкое брюшко. Немигающие, пристальные глаза. Тонкие, трясущиеся лапки. А ещё эти усики. Брр!
Поборники замерли у развалин маяка, со смесью удивления и ужаса вылупившись на мои безумные танцы со вспышками.
Увидев их потрясенные лица, я забыл про противных мотыльков, и в конец осмелев, гаркнул:
– Сдавайтесь, слабаки!
Вслед за словами, будто и правда по моему желанию, сверкающая крылатая стая собралась в гигантскую огненную бабочку. За два взмаха крыльев, разбрызгивающих шипящее пламя, она донеслась до поборников, вспыхнув ярче прежнего. Но сразу побледнела, и растаяла, разорванная на части тремя вырвавшимися из рук колдунов лучами. На голые камни, покачиваясь, ещё падал переливающийся серебром пепел, а поборники, сомкнув руки, уже выпустили в небо столп чёрного дыма. Поднявшись, он изогнулся и, растопырив извивающиеся отростки, бросился на меня. Полумрак над заколдованным островом сгустился ещё сильнее. Я закрылся руками, но струя дыма ударилась в невидимую преграду, зачадила, и разлетелась хлопьями гари.
Выпрямившись, я почувствовал движение за спиной, но обернуться не успел, на шее затянулась удавка, а грозный голос предупредил:
– Не дёргайся, щенок. Не знаю, как ты овладел магическими фокусами, но они тебе не помогут. Алмазный шнур прикован к браслетам на моих запястьях, одно неловкое движение, и твоя башка заскачет по камням.
В горло впилась струна, и я прохрипел:
– Сдаюсь!
– Нет! – завопил хранитель. – Не смей!
Я не ответил. Даже вечно не к месту словоохотливый голем хранил молчание.
– Он в моей власти! – крикнул поборник, надевший на меня петлю.
Его напарники подняли руки в победном жесте.
– Иди вперёд!
Я подчинился. Больше всего меня беспокоило, как бы чего не учудил архивариус или Оксана, но волноваться стоило не о них. Гремлин неукоснительно выполнял приказы капитана и, как только появилась угроза жизни, потащил меня на корабль, хорошо еще, что вместе с поборником. Нас подняло в воздух и без пируэтов и переворотов плавно опустило на палубу. Я даже пикнуть не успел, как воздух рассек клинок огромного тесака. Чича нанес удар молниеносно. Запястье колдуна, чуть выше массивного браслета, отделилось от руки и повисло на алмазном шнуре, а в следующее мгновение Оксана щелкнула зажатыми в пальцах ракушками, и тело поборника осыпалось прахом на доски. Он так и не успел вскрикнуть, ни от боли, ни от удивления.
– У нас только четыре ошейника, – невозмутимо сказала бывшая защитница.
– Капитон, обратно на остров! Прямо к врагам! – крикнул я.
На благодарности не было времени. В этот раз я вообще не различил перемещения. Меня перекинуло на скалу к черному фундаменту перевернутого маяка и встряхнуло так, что я чуть не свалился с ног.
Поборники исчезли. Лишь полупрозрачная дверь покачивалась на невидимых петлях. А рядом со мной уже стоял архивариус.
– Видели бы, юноша, как они удирали!
– Самые опасные колдуны тридцати миров, – согласился Оливье.
Я не успел ответить, следом за мной с корабля переместилась Оксана.
– Не могу же я пропустить такую потеху, – проговорила она и выступила вперёд. – Позвольте?
– Только после вас, – любезно поклонился Мровкуб.
Бывшая защитница распахнула створку и юркнула в темноту прежде, чем я успел возмутиться.
– Идите! – посоветовал архивариус. – Я прикрою.
– Это самое безопасное построение, – одобрил голем.
Я скривился, но всё же бросился за Оксаной. Всеобщая опека, хоть я и понимал, что они
