узнаю его из тысячи.
С каждой пройденной милей огонь становился все ярче и ярче, и шкипер, полистав лоцию, подтвердил, что это огонь Папеэте. Скоро до слуха донесся шум прибоя, ветер принес с берега запах затхлой копры и аромат цветов. Порт был недалеко.
— Подождем рассвета, — сказал Тони. — Пока будем дрейфовать. Здесь трудный заход.
Заскрипели блоки, шхуна сделала поворот и лениво закачалась на длинной, спокойной волне. Команда высыпала на палубу. Матросы громко смеялись, размахивали руками. Завтра наконец они будут дома!
С первыми лучами солнца открылись горы, торчащие прямо из воды. Небо очистилось от облаков, и океан засверкал ослепительной синевой. «Моана» весело побежала к берегу.
Часа через полтора шхуну встретил катер. На борт поднялся смуглолицый лоцман в белом соломенном шлеме и коротких белых штанах.
Как только он поставил «Моану» к причалу, на судно прибыли портовые «власти» — врач, таможенники, шипшандлер. На причале сразу же собралась большая толпа любопытных. Приход новой шхуны в порт был для Папеэте событием. Люди останавливались, смеялись, перебрасывались с матросами шутливыми словами на их родном языке, бросали цветы на палубу. Вероятно, среди встречающих были родные и знакомые.
«Власти» пробыли в каюте у Тони долго. Наконец на палубе появились два таможенника и приказали открывать трюмы. По их лицам было видно, что шкипер не жадничал и угостил их на славу. Вместе с ними на палубу вышел и Тони. Он был совершенно спокоен, улыбался и что-то говорил, поднимая руки кверху. Алек понял, что он рассказывает про шторм в океане и огромные волны. Французы удивленно вскрикивали:
— О-ля-ля! Терибль![21]
Тем временем матросы сняли с люков брезенты и лючины, и в трюмах стали видны ровные ряды ящиков, мешков, кип.
— Все готово. Смотрите, господа, лучше, — любезно позвал таможенников Макфейл. — Смотрите так, чтобы потом не было никаких недоразумений с выдачей разрешения.
Позвав двух матросов на помощь, таможенники спустились в трюм. Они трудились добросовестно. Вскрывали некоторые ящики, переворачивали мешки, прорезали обшивку у кип.
— Эй, шкипер, а что у вас в банках? — донесся вдруг из трюма приглушенный голос таможенника. — Я что-то не видел на них документов.
Тони быстро взглянул на Алека и подошел к люку:
— Керосин, месье. Я же показывал вам манифест. Керосин, как и все остальное, записан туда.
Алек видел, как один из таможенников, видимо неудовлетворенный объяснениями шкипера, пытался отвернуть пробку у одной из банок.
— Боцман, помоги! — распорядился Тони.
Алек спустился в трюм, захватил тряпкой пробку, открыл банку. В нос ударил запах керосина.
— Хорошо, мастер, все в порядке. Я, грешным делом, думал, не спирт ли в банках, — ухмыльнулся таможенник, вылезая из трюма. — Необычная для керосина тара.
— Удобнее продавать, месье. Правда, в банках галлон керосина обходится на цент дороже. Но я полагаю, что это не остановит покупателей.
Формальности и осмотр скоро закончили, и шкипер вместе с «властями» отправился на берег оформлять документы. Он долго не возвращался. Матросы, не дождавшись расчета, ушли в город. На шхуне остался Алек, у которого не было знакомых в Папеэте.
Он присел на корме и любовался окружающей природой. Синий океан, темная зелень кокосовых пальм, белый коралловый песок пляжа, зеленая вода в гавани, сиреневые горы, окружающие Папеэте, ослепительное солнце — все было ново и непривычно для него, северянина.
Неужели он видит это наяву? Ожили яркие картинки его детских книжек. Он видит то, о чем писали Стивенсон, Джек Лондон, Соммерсет? Какие красивые женщины проходят мимо шхуны! Стройные, гибкие, смуглые, в ярких одеждах. Они улыбаются ему. Вот одна бросила на палубу белый цветок. Тоже ему? Алек улыбается в ответ. На душе становится легко. Жизнь прекрасна, он еще молод, хорошо, что он моряк и может посмотреть мир…
Шаги на трапе отвлекли его от приятных мыслей. Возвратился Макфейл. По тому, как тяжело он ступал, как неестественно прямо держался, Алек понял — шкипер много выпил. У Алека сразу испортилось настроение. Все потускнело вокруг. Так бывало всегда, где появлялся Тони. Замолкали веселые разговоры, смех, шутки. Шкипер давил только одним своим присутствием. Тони потоптался на палубе, подошел к Алеку:
— Скучаешь? Лучше бы сходил в бар. Впрочем, бутылка не для тебя. Я совсем забыл, что ты из «Армии спасения». Или хочешь выпить керосинчику? — Шкипер покачнулся и издевательски подмигнул Алеку: — Сознайся, ведь ты был уверен, что в банках спиртное?
— Я и сейчас не сомневаюсь, — усмехнулся Алек. — Таможенник поленился добраться до нижнего ряда… Там есть чем промочить горло.
Макфейл сжал губы. Глаза у него протрезвели.
— Можешь оставить свои домыслы при себе. В банках керосин. Это подтвердил осмотр. Все разрешения получены. Вот они где… — Шкипер похлопал себя по карману. — Завтра поплывем на острова. Придет новая команда. Я уже нанял несколько человек.
— Новая?
— Эту я сегодня рассчитаю. Лодыри. Да они и сами не пойдут дальше. Может быть, и тебе дать расчет?
— Если хочешь.
— Нет, ты еще поплаваешь со мной. Я подвезу тебя поближе к Австралии. Как я понимаю, тебе надо именно туда? Ты мне нужен, боцман. Только не занимайся домыслами. Будет полезнее для всех.
Макфейл спустился к себе. Алек услышал, как шкипер жадно пьет из графина воду, потом заскрипели коечные пружины, и все затихло. Алек остался на палубе. Может, послать к дьяволу «Моану» с ее гнусным шкипером и остаться в. Папеэте? Отсюда тоже, наверное, ходят пароходы в Австралию. Или уж терпеть до конца, сойти со шхуны где-нибудь поближе к Новой Зеландии или островам Фиджи, как советовал Гейл Уорд? Он-то уж знал, что лучше. Там есть регулярные линии. Да, надо остаться. Так будет разумнее.
К полудню на шхуне собралась старая команда. Все с нетерпением ожидали расчета и жаждали как можно скорее расстаться с судном. Но Тони не выходил из каюты, а тревожить его никто не решался. Только к вечеру, когда солнце начало спускаться к горизонту, на палубу вышел зевающий Макфейл, Матросы обступили его:
— Добрый вечер, мастер. Давай наши деньги, и мы уйдем. Нас ждут на берегу друзья. Мы хорошо служили тебе, правда, мастер? Ты остался доволен?
— Правда, правда, детки, — криво улыбнулся Тони. — Сейчас я заплачу вам. Но мы должны расстаться, как подобает честным морякам. Вы славные ребята, и я угощу вас. Вы заслужили свой стаканчик, не так ли?
Матросы одобрительно зашумели. Шкипер вынес три бутылки рома и стакан:
— Кто первый?
Полинезийцы, довольные, со смехом пили свою порцию. Хороший мастер, добрый. Не прошло и несколько минут, как бутылки оказались пустыми.
— А теперь получите деньги, детки.
Макфейл вытащил из
