Книга Капля чужой вины - Геннадий Сорокин

Личное дело Часовщиковой я изучил в субботу вечером. Клементьев отвел мне на ознакомление буквально пару часов. Я не стал зря тратить время и прочитал только последние документы. Внимание привлекли два: последний приговор и производственная характеристика.

Из приговора следовало, что в 1970—71 годах Часовщикова была сожительницей некого Буркова, лидера преступной группы в Омске. Зимой 1971 года Часовщикова познакомилась с женой директора мебельной базы и потребовала у сожителя такие же серьги, как у новой знакомой. Бурков с подельниками совершил вооруженный налет на квартиру директора базы. Пока подручные Буркова выбивали из директора припрятанные ценности, главарь банды заставил хозяйку снять серьги с бриллиантами и после нападения преподнес их сожительнице. Буквально через неделю банду накрыли. Следственные органы вменили Часовщиковой недонесение о преступлении и заранее не обещанное укрывательство. «Детские статейки», как выразился Макарыч. На суде выступила свидетельница Комарова, которая заявила, что была любовницей Буркова и от него неоднократно слышала, будто Часовщикова подстрекала сожителя к нападению на семью директора базы. Председательствующая в заседании судья сочла, что свидетельница говорит правду и Часовщикова должна быть осуждена по более тяжкому обвинению. Уголовное дело было направлено на дополнительное расследование.

Изучая приговор, я физически почувствовал, как от него исходит ненависть, возникшая у судьи к Часовщиковой. Что именно произошло в ходе судебного заседания, из приговора было невозможно понять, но настрой судьи чувствовался: растоптать! Упрятать эту гадину за решетку на долгие годы!

Следователь, получив уголовное дело на дополнительное расследование, пришел в ярость и вменил Часовщиковой все что только можно. В новом судебном заседании она предстала уже как подстрекатель и пособник в совершении разбойного нападения. Суд, с учетом личности обвиняемой, вынес ей максимально жесткий приговор – шесть лет лишения свободы.

– Прочитал, как она за серьги раскрутилась? – спросил Клементьев. – Обрати внимание на один момент: Бурков не стал опровергать слова свидетельницы. Если бы он сказал, что вся история с серьгами вымышлена, то его сожительница не попала бы в зону на шесть лет, а отделалась бы легким наказанием.

Я показал Геннадию Александровичу характеристику, составленную заместителем начальника производственного отдела Прохоренковым.

– Прохоренкова разоблачили в 1970 году. Из Кемеровской области он перевелся в места лишения свободы Красноярского края. В 1972—73 годах он работал в той же зоне, где отбывала наказание Часовщикова. Это с его подачи суд меняет ей режим содержания, и она переводится в колонию-поселение.

– Согласен. Характеристику он написал отличную. «План по пошиву вещей хозяйственно-бытового назначения стабильно перевыполняет. К швейному оборудованию относится бережно, производственного брака не допускает». Не работник, а сокровище! Ее надо было к званию Героя Соцтруда представить, а не в колонию-поселение отправлять.

На следующей неделе оперативники, направленные Шаргуновым в Новосибирск, добыли первые сведения о причастности Часовщиковой к совершению преступлений на территории соседней области.

В 1979 году, после освобождения, Часовщикова работала уборщицей в административном корпусе судоремонтного предприятия. Летом того же года, за день до выдачи зарплаты, было совершено вооруженное нападение на кассира завода. Предполагалось, что кассир получит в банке около двадцати тысяч, но она получила гораздо меньше, всего двенадцать. От банка до завода кассир доехала на такси в сопровождении одного из рабочих. В заводоуправлении сопровождающий мужчина остался покурить на крыльце, а кассир с деньгами поднялась на второй этаж. Навстречу ей спускались двое с капроновыми чулками на головах. Один из налетчиков выхватил сумку с зарплатой, второй пригрозил револьвером и велел молчать. Завладев деньгами, грабители выбежали из заводоуправления. Рабочий, сопровождавший кассира, оказался парнем не робкого десятка. Увидев налетчиков с сумкой в руках, он закричал: «Стой!» и сдернул у одного из бандитов чулок с головы. Тот выстрелил практически в упор, но пуля не причинила рабочему большого вреда – прошла по касательной, оцарапав ребра. Второй выстрел налетчик произвести не смог – самодельный револьвер дал осечку. Пока рабочий ощупывал окровавленный бок, бандиты сумели скрыться.

Через полгода после происшествия Часовщикова уволилась с предприятия и переехала в Бердск. В Новосибирске она проживала у знакомой, с которой ранее отбывала срок в Красноярском крае. На момент проверки знакомая уже умерла.

Шаргунов отправил в Новосибирск фотографии всех участников бригады, демонтировавших новый пряничный цех на хлебокомбинате. Рабочий, преградивший путь бандитам, уверенно опознал в человеке, с которого сдернул чулок, Обедина.

– Второй нападавший был ниже ростом, – дополнил он.

Первое звено в выстроенной нами цепочке зашаталось. Мы были уверены, что вторым нападавшим был исчезнувший шабашник Крылов, но он был выше Обедина и на роль человека, выхватившего сумку с деньгами, не подходил.

– Предположим, что Часовщикова руководила нападением, а потом, через два года, объединилась с подельниками здесь, на хлебозаводе, для убийства Горбаша, – размышлял я. – Обедина она убрала с помощью «Старичка». Куда делся Крылов и какую роль он играл во время налета на судоремонтном предприятии, – не понять.

– Кто из шабашников невысокого роста? – спросил Клементьев.

– Лазарев, тот самый, что распивал спиртное с Обединым и Крыловым, а потом уехал на праздники в Новосибирск. Но у него алиби на этот день – билеты в Новосибирск и оттуда.