Его же семья, что здесь для нее совершенно за кадром, тоже была не слишком-то от такого союза в восторге. Должно быть, в силу неприязни к соседу-агрессору (и тогда, и теперь в особенности)…
Ну, вот и решили они вдвоем бежать – на третью сторону. И ничего не придумали лучше, как воспользоваться этой самой дорогой, по которой она трясется уже битый час.
Дорога эта вела на юг, в сторону южной арвельсткой границы, однако до нее не доходила. Доводила лишь до Йе́ттэрга, да там и обрывалась.
Йеттэрг, большая лесистая область протяженностью километров полтораста в обоих направлениях, на всех картах значился арвельской территорией, однако по факту таковой не был. Местные жители не признавали над собой ничьей власти, и вздумай кто ее им навязывать, горько бы о том пожалел.
Не сказать чтобы арвелы не предпринимали в этом направлении попыток, однако в конце концов почли за лучшее оставить непокорных в покое: пусть себе живут, как хотят, лишь бы и их не трогали. Местных такой вариант размежевания вполне устроил: своей свободой они весьма и весьма дорожили, но и на чужую никогда не посягали.
Вообще были они народом мирным, хоть и весьма специфическим – во многих отношениях. Начать хотя бы с того, что к людской расе не принадлежали. Самоназвание их было долгим и трудным, арвельское же прозвище – лесовы́е – мало что тут проясняло (тем более, что лесами ареал их обитания отнюдь не исчерпывался). Сколько Даша могла заключить на основе прочитанного, представляли они собой нечто среднее между знакомыми ей по сказкам гномиками (размерами, по крайней мере) и также небезызвестными из родного фольклора лешими – в традиционном их народном видении. Так, во всяком случае, для этой конкретной разновидности – для других соотношение было несколько иным.
Жили эти самые лесовые довольно уединенно, связи со своими человеческими соседями почти не поддерживали. Впрочем, в близлежащие местечки иногда забредали и отнюдь не возражали, если – с миром, конечно – наведывались и к ним.
Не то чтобы желающих было пруд пруди; если уж и прочие людские народы арвелы почитали неизмеримо ниже себя, то что говорить про «нелюдей». Куда больше гостей попадало в Йеттэрг с юга, из-за Узкого моря.
Название свое оно получило неслучайно: действительно узкое, километров десять всего с севера на юг (но зато и длинное – считай, что вдоль всей арвельской границы). Отделяло оно Арвелию от не особенно богатых и в большинстве своем довольно малоразвитых земель, не представлявших для нее (пока) особенного интереса. Зато сама она – для местных искателей лучшей жизни – представляла – и немалый.
Ежегодно пограничные посты разворачивали тысячи приплывших из-за моря потенциальных иммигрантов. Никакие мольбы не помогали: подобный контингент Арвелию – даже и в качестве дешевой рабочей силы – не интересовал. Однако тех это не останавливало: не вышло раз – пробовали другой, и третий – и так без конца. Наиболее же сметливые нащупали в итоге брешь в, казалось бы, глухой стене.
Населенный лесовыми Йеттэрг южной своей оконечностью тоже выходил прямиком к морю. Никаких арвелов там, разумеется, не было; местные же к приезжим были куда терпимее. За небольшую плату (а иногда даже и даром) охотно соглашались провести через свои владения вплоть до самых северных рубежей. В дальнейшем же, когда дело наладилось, стали оказывать содействие и в собственно морской переправе.
Поток этот был преимущественно однонаправленным – с юга на север. Но случалось, хоть и нечасто, и обратное. К тому же пути, только не в Арвелию, а из, прибегали и те, для кого дальнейшее здесь пребывание по тем или иным причинам сделалось нежелательным: впавшие в немилость сановники, беглые преступники, а бывало даже – и влюбленные парочки.
Таффи со своим этим Вильмом (это ж фамилия, зовут-то его хоть как?) были как раз из таких. Вернее, могли бы быть…
Нет, это ж надо додуматься – в такой ливень и ветрищу – да в море…
Даша мотнула на скаку головой.
Да, вспомнила-таки. То, что давно уже крутилось где-то на границе сознания. И не предчувствие никакое вовсе – было так, действительно было. Вот откуда казалась знакомой ей фамилия Холлисов.
А на славу всё же к заданию готовилась – раз и такая мелочь осела в голове. Эпизодик-то, и правда, маленький совсем, незначительный как будто… Повествуя о доргилевой кончине, некий хронист-современник весьма и весьма сокрушался тому, что не оказалось у постели больного старого придворного врача – уж тот бы наверняка сумел продлить монаршие дни. Но – вот незадача: несколькими месяцами ранее сам помер от удара, узнав, что его единственная дочь…
Даша вновь ускорила скачку.
…Было начало третьего, но темень вокруг такая, будто дело к ночи.
Так, ну, где они уже? Пора бы вроде.
Она поехала тише, крутя во все стороны головой. Не проглядеть бы…
А что, если и не этой дорогой они пошли, а проселками какими-нибудь? Вряд ли, конечно, но чем черт не шутит…
Может, самое время еще чуток поколдовать?
Она уже подумывала было о том, чтобы спешиться и, укрывшись под деревом у дороги, повторить свои утренние опыты – всё нужное для этого у нее с собой было. И тут, кажется, обнаружила искомое и безо всякой магической помощи.
Миновав очередной поворот (лошадь шла теперь шагом), она краем глаза уловила на миг далеко впереди какое-то движение – и тут же вновь упустила его из виду: дорога шла под гору, скрывая обзор.
«Не спугнуть бы еще!..»
Набрав темп, она припустила вперед: услышат, конечно… И верно, услышали, похоже, потому что, когда путь вновь выровнялся, нигде и никого – кроме нее самой – уже как будто и не было.
Даша выругалась себе под нос (на родном языке) и громко крикнула уже по-арвельски:
– Таффи! Выходи давай!
Никто, конечно, не вышел – даже и не ответил.
– Выходи! Знаю я, что вы там!
Вновь тишина. Может, и правда, показалось только?
– Таффи! – крикнула она в третий уже раз, останавливая лошадь и слезая. – Да сколько…
И тут взгляд ее вновь отметил какую-то возню – на сей раз в придорожных зарослях. Не раздумывая долго, она вскинула руку и послала в том направлении здоровенный световой шар – уж что-что, а свет сейчас точно не повредит.
Решение оказалось вполне разумным. Поняв, что дальше ломать комедию смысла нет, прятавшиеся в кустах (на сей счет она тоже не ошиблась), нехотя полезли наружу.
Да, они, они самые, кто ж еще-то?
Таффи она узнала сразу, хоть закутана та была с головы до ног, а лицо затенял накинутый на голову капюшон. Его прежде видела лишь однажды, и то мельком, так что сейчас смотрела, как впервые; и тут, впрочем, сюрпризов ожидаемо не оказалось…
Поскольку, выбравшись из своего убежища, к ней они не пошли – так и стояли у обочины под дождем, она подошла сама.
