Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
Черное небо без единой звезды, из-за темной тяжелой тучи виднеется обруч света от тусклой луны. Я смотрела вверх, ощущая, как свежий воздух холодит лицо. Вся больница спала, но мне, как всегда, не удалось сомкнуть глаз. Как привидение бродила по коридорам, пока не остановилась в лестничном проеме у открытого окна. Посмотрела вниз – невысоко, этаж четвертый или пятый. Фонари освещают пустые улицы, где-то вдали слышится лай собак. А внутри меня ничего, пустота – огромная, бездонная до боли. Мне не хотелось ничего: ни смотреть, ни дышать, ни жить. Разучилась, да и не ради кого больше. Высунулась сильнее в окно и наполнила легкие свежим воздухом, но ощущение, будто дышу густым дымом, хочется прокашляться.
– Заболеешь, дочка, – раздался рядом знакомый голос. Повернула голову и увидела пожилую санитарку, которая изо дня в день приносит мне еду.
– Хуже не будет, – ответила я, отодвинувшись немного от окна.
– Не держи в голове плохие мысли, – произнесла женщина, глядя на меня добрыми глазами, так напоминающими бабушкины. – Плохие мысли всегда притягивают беду. Не задумала ли ты чего недоброго?
– Не задумала, – помотала отрицательно головой. – Только жить не хочу и умереть не могу.
– Ох, не гневи Бога такими словами. Молодая еще, вся жизнь впереди.
– Какая это жизнь? Ничего не осталось… Никого…
– Глупая, сердце у тебя осталось и душа, вот и береги их, – произнесла санитарка так уверенно, будто знала, о чем говорит. – Завтра выпишут тебя, а дома и стены лечат.
– Нет, не лечат, никто дома больше не ждет, – ответила дрогнувшим голосом, и слезы покатились по щекам.
– Поплачь, девочка, поплачь. Слезы, они как вода – все плохое смывают.
– Если бы… – сколько этой воды из меня вытекло, а легче ни капли не стало.
– Ох, дуреха, – помахала женщина головой. – Думаешь, хуже всех тебе? А ты знаешь, сколько я здесь убитых горем девушек видела? А потом – как они счастливые с животами на роды ложились. Все бывает в жизни, но пока ты дышишь, она не кончается. А знаешь, сколько людей жить мечтают? Только беда не дает им такого шанса. Поэтому, дочка, не гневи Бога и держись за то, что есть.
Хотела ответить, что ничего у меня больше нет, но не смогла, промолчала. И как-то стыдно стало за свои слова…
Меня выписали на следующий день. Эта неделя в больнице стала сущим кошмаром, и домой не особо тянуло. Сначала я пошла на кладбище и просидела там несчитанное количество часов. Тысячу раз просила прощения у бабушки за то, что я виновата во всем, за то, что не успела и попрощаться не смогла. А еще казалось, будто там, в могиле, с бабушкой покоится мой нерожденный ребенок. Там все, что потеряла я. И у него просила прощения за то, что не уберегла. Господи, если бы я только знала, что беременна, все бы сложилось иначе. Ни за что бы не поехала на тот чертов заказ. Да и вообще послала бы их всех куда подальше. Не знаю, сказала бы Игорю или нет… Наверное, нет, но сделала бы все, чтобы уберечь малыша. Да и бабушка тогда была бы жива. Ну почему я не поняла этого раньше? Почему не почувствовала в себе новую жизнь? Как же все это тяжко… Господи, как хочется отмотать время вспять. Каждый удар сердца в груди отдавался болью, каждый вдох обжигал горло, каждое движение сопровождалось дрожью. И все это было внутри, там, где никто не увидит, не вырвет, не излечит.
Домой возвращалась, когда уже стемнело, шла медленно, не спеша. Мне было некуда спешить – в квартире пусто и никто не ждет. Вообще не хотелось туда возвращаться. Недалеко от подъезда меня окликнул знакомый голос. И от его звучания все свернулось внутри и покрылось колючим инеем. Замерла, вздрогнув, не в состоянии обернуться, но и уйти оказалось не под силу…
50 главаЯ продолжала стоять, не оборачиваясь, остро чувствуя, что он за спиной. От этой близости каждая клетка моего тела пульсировала болью, каждая вена вздувалась от ярости. Не дождался, что повернусь, подошел и замер напротив меня. Смотрит в глаза, а я вижу даже в темноте, как они блестят и впали. Но у меня внутри боль и злость громыхает как раскаты грома. Сжала пальцы в кулаки и тут же разжала. Замахнулась и влепила ему звонкую пощечину и сразу почувствовала болезненное удовольствие от того, как горит ладонь. А он продолжает стоять, не моргая, и смотрит, будто нечего сказать. Да и не надо ничего говорить! Слишком поздно после всего! Зачем вообще пришел?
– Маш, мне так жаль, – выдает не своим голосом, каким-то надломленным, полным страданий.
– Жаль? – рассмеялась, и этот смех звучал словно из потустороннего мира – мертвый, холодный, жуткий и ненормальный. – Что тебе жаль? – спросила я ровным ледяным голосом. – Жаль, что меня избили? Или жаль мою бабушку, которую ты довел до приступа? Или ребенка, которого отнял… – вздрогнула и проглотила последние слова. Слишком больно и тяжело говорить об этом ему. – Ты хоть знаешь, что это был твой ребенок? – выпалила, желая ужалить его как можно сильнее, только это жало впивается и в мое сердце. – Знаешь, вижу по глазам!
Он молча смотрел на меня и будто не дышал. Мне кажется, все его тело вибрировало от напряжения. А у меня скулы сводило до боли, хотелось кричать, обвинять, бить негодяя. Но понимала – от этого не будет легче. Но и удержать слова не могла.
– Ты отнял у меня все… И из-за чего? Потому что я отказала? – голос дрожал и больших усилий стоило продолжать говорить, но, не замечая слез, катившихся по щекам, я все же продолжила:
– Ты даже не задумался, почему я отказалась быть с тобой за деньги. А ведь я бы согласилась, если бы ты только предложил просто так. Потому что думала, что люблю тебя… Но нет, я ошиблась! Нельзя любить человека без сердца и души. Это то же самое, что любить стену, до нее также никогда не достучишься. А любить стену невозможно… Можно восхищаться обоями на ней, картиной, но под ними ничего нет, все мертвое – камень и пустота. Вот и я влюбилась в фасад, не подумав, что за твоей красивой внешностью больше нет ничего!
***
ИГОРЬ
Он не дышал. Слушал Машу и чувствовал, как все вымирает внутри. Ее слова резали наживую ржавой пилой, оставляя рваные раны. Ему до боли хотелось смахнуть ладонью слезы с лица девушки, прижать к себе и не отпускать. Но ее голос, пропитанный ненавистью и болью, пригвоздил к месту, заставляя стоять как вкопанный. В голове он сотню раз уже повторил "Прости". Но губы онемели и язык не поворачивался произнести это вслух. Игорь не верил, что это происходит с ним по-настоящему. Не мог поверить, что вот так реально душа может трещать по швам.
– Прости меня, Маш, – выдавил наконец-то, призвав все свои силы на помощь. – Видит Бог, я больше всего на свете жалею об этих поступках.
***
– Бог? – холодно повторила я. Мне хотелось разрезать словами его на мелкие кусочки. – Какой абсурд, дьявол упоминает Бога! Тебе вообще не стыдно говорить подобное?
– Маш…
– Что? Тебе жаль? Я уже слышала, – на удивление, мой голос звучал твердо и решительно, в то время, когда из глаз вытекал водопад.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
