некоторым из которых эта неведомая сила, будто насмехаясь, придала самые странные и глумливые позы. Особенно меня поразил мужской труп, сломанный в пояснице и повисший на силовом кабеле как тряпичная кукла, лицом вовне, оскалив безукоризненно ровные белоснежные зубы, нелепо раскорячив руки и ноги. Еще один мертвец сидел за столом, и во лбу его красовался стальной стержень от лабораторного штатива, пробивший голову и подголовник кресла насквозь. Самым удивительным было то, что одежда на многих покойниках выглядела свежей и чистой, хотя тела обгорели до черно-багровой корки. Прикрепленные к халатам и спецовкам баджики тоже уцелели, можно было прочитать фамилии и имена погибших сотрудников. Свернув направо, мы попали в новый коридор, а потом по небольшой лестнице спустились в холл, в который открывались три гермодвери. Одна была распахнута настежь, и за ней царил непроглядный мрак: на второй красовалась табличка "Комната реабилитации", а вот за третьей дверью, судя по надписи на ней, располагался информационный центр станции.
— Тоже вскрыта, — заявил Дед. — Надо проверить на предмет мин-ловушек.
Не дожидаясь моего ответа, он опустился у входа на корточки, все тщательно осмотрел, и, закончив осмотр, толкнул дверь. Открывшееся помещение избежало разгрома. Чудовищная силища, разворотившая станцию, не смогла пробиться за мощную стальную дверь почти полуметровой толщины: силовые шкафы и массивные секции установленного здесь суперкомпьютера выглядели совершенно исправными, на них даже пыль не налетела. Едва мы вошли, автоматически включились светодиодные светильники под потолком, осветив все помещение, и первое, что мы увидели — это труп сталкера в новеньком экзоскелете, лежавший ничком у пульта с главным терминалом станции. Рядом с покойником лежала автоматическая винтовка LR300, тоже совершенно новая, но прицел "Триджикон" оказался разбитым.
— Вот и Кайзер, — сказал Дед.
— А ты почем знаешь? — с подозрением спросил я.
— Знаю, — заявил Дед таким тоном, что я вздрогнул. — Пуля в голову, фирменный почерк.
— Сталкеров разрешено ликвидировать, — вспомнил я, глядя на мертвеца. — И Снайпер тоже дохлый валяется где-то неподалеку.
— Обыскивать не будем, незачем, — произнес Дед, голос у него странно дрогнул. — Бесполезно это, все важное у него забрали. И опасно, могут быть установлены взрывные устройства. Делать тут нечего. Ищем выход. Оружие приготовь.
Это он напрасно сказал: я уже давно держал автомат наготове, поставив переводчик на одиночный огонь. Отличная штука АК-74, но нет у него режима стрельбы с отсечкой, а патронов у меня было не так много, два снаряженным магазина, да с сотню россыпью. Если валить очередями, на две минуты хорошего боя…
— Веди, Сусанин, — вздохнул я. — Топаем вперед самой короткой дорогой к счастью.
— Ты ведь не это хотел мне сказать, — внезапно ответил Дед. — Ты ведь про Ярика хотел, верно? Можешь не говорить, я знаю, что он жив. Я их разговоры слышал. По-английски я тоже говорю, может, похуже, чем ты, но неплохо. Знаю, в Припять они его потащили.
— Чем больше я тебя узнаю, Платов, тем больше ты меня удивляешь.
— Это да, я человек удивительный, — Дед положил автомат на плечо и пошел к выходу из информационного центра. И мне оставалось одно — топать за ним следом смыслями о том, что этот странный человекпреподнесет еще не один сюрприз. И надеяться на счастливый конец истории о двух сталкерах, сунувшихся куда не надо.
Глава 13
Глава 13. Единственный патрон
Пока нам везло. Очень везло. Наш путь через комплекс Х-4 проходил без ненужных сюрпризов. Я шел за Дедом и думал о том, что же тут могло случиться, что было способно в одно мгновение уничтожить лабораторию вместе со всем персоналом. Тут будто атомный взрыв произошел, огненное цунами прокатилось, в один миг уничтожив людей и разворотив оборудование. Было в этом что-то дьявольское, хотя… В Зоне все буквально пропитано самой настоящей чертовщиной. Тот, кто хоть раз видел местные "достопримечательности", вроде парящих над ржавыми рельсами мертвых локомотивов, огненных фонтанов, бьющих из давно опустевших газовых труб, автомобилей, которые ездят без бензина и компьютеров, запитанных от розеток, в которых нет электричества, в этом нисколько не усомнится. Про мутантов, ходячих мертвецов и аномалии я уж и не говорю. И может быть, самое притягательное в Зоне отчуждения то, что здесь нет никаких законов мироздания, никаких правил, по которым живет внешний, привычный каждому мир, что здесь любая, самая горячечная фантазия может внезапно стать реальностью.
Я вдруг вспомнил один случай, который случился с нами в начале октября прошлого года, когда мы с Сарычем совершили вылазку в Темную долину, в аккурат после того, как "Долг" зачистил ее от обосновавшихся там бандитов. Добрались до старого завода на востоке долины, между заброшенной бензоколонкой и болотом, решили заглянуть на завод, поискать хабар. Я и раньше сталкивался в Зоне с вещами, которые вряд ли бы смог объяснить целый институт академиков, уж не говоря обо мне, но то, что я увидел на этом заводе, было совершенно невероятно. Ворота во двор завода — обычные железные ворота, какие можно увидеть в очень многих советского образца постройках, — некогда были выкрашены серой краской, но время и непогода согнали с ворот покраску, она облезла, обнажив ржавый до дыр металл. Ну чего необычного можно ожидать от старых ржавых ворот? Ничего, казалось бы. Но только когда мы с с Сарычем приблизились к воротам, они начали медленно открываться. Поползли створки в стороны, со скрипом, с дребезжанием, пропуская нас во двор. Раскрылись на всю ширину — и встали: смолк скрежет железа по бетону, и стало так тихо, что нас с Сарычем охватил необъяснимый, почти мистический ужас. Мы не могли объяснить, как открылись ворота, мы не слышали звуков работы каких-то открывающих ворота механизмов, ничего, кроме скрипа железа об асфальт. Остолбенев, стояли с оружием наготове во дворе завода, у подножия башенного крана и ждали нападения, но ничего не происходило. Прошло, наверное, минут десять, а мы все стояли, замерев, сжимая в руках стволы, пока с серого октябрьского неба не начал накрапывать холодный мелкий дождь, и то ли он привел нас в чувство, то ли мы сами, наконец, осознали реальность и вспомнили, зачем мы здесь. Забрались внутрь завода, обошли все его мертвые цеха, мастерские и подсобки, убедились, что внутри нет ничего ценного, снова вышли во двор и потопали дальше, в сторону заброшенной фермы — и едва мы миновали створ ворот, они так же медленно и торжественно закрылись за нашей спиной. Мертвый завод выпроводил нас точно так же, как за полчаса до этого гостеприимно открыл нам свои двери — именно завод, потому
