на пути, рядком-рядком, не дома ли?
Нет, это камушки белые, мелкие-мелкие! Комья глины это разноцветные!
Топчет матушка камушки и комья, шагает.
А это что? Тополя ли? Тутовник? Нет, то старая, никчемная трава. Топчет матушка траву повядшую, шагает!
Ладно, а горы эти высокие что?
Да какие горы это?! Это куличики из песка, забава детская!
Давит матушка куличики песочные, шагает по ним!
А снега горные… чернее сажи!
31
В это время отец наш к Кызылсуву подъехал.
Вдоль мутных вод поскакал, брод помельче ищет.
Решил рискнуть, шею обхватил и поскакал.
Вода до брюха лошадиного дошла.
Выехал отец наш из воды. Поскакал в сторону курганов, что возле реки.
Лошадь в конюшне перед курганом привязал. Переметную сумку сложил, под мышку сунул.
– Бисмиллохи рахмони рахим! – сказал и на базар зашел.
Народа на базаре тьма-тьмущая. Шагу ступить некуда, так и топчутся. В воздухе ароматы самсы, кебаба, мантов так и витают. Ухо от бессчетных голосов глохнет. Кто говорит, кому говорит, что говорит – поди разбери!
Точно туча воробьев разом зачирикала!
Отец наш среди базарного народа потерся-потерся, потолкался-поталкался, путь прокладывает.
Агронома-шелковода нежданно встретил.
Агроном на отца нашего смотрит, точно не видит.
Отец наш за руку его схватил.
Обернулся агроном, отца нашего углядел:
– Э-э, Каплон-ака! На базар, что ли, пришли?
Отец на сумку под мышкой пальцем показывает.
– Да, для дома кое-что нужно, – говорит.
– Верно, верно…
Пошел агроном своей дорогой.
Поглядел отец наш вослед агроному.
«Вот тупоголовый! Диплом есть, а догадливости нет, что тут поделаешь…», думает.
Пошел дальше. На кишмишевые ряды зашел.
Сидят кишмишчики, народ зазывают:
– Подходи, из Ходжасоата кишмиш есть!
– Подешевле отдаю, десять рублей кило!
– Из Сино кишмиш – соленый, так сказать… из Ходжасоата берите!
Прислушался отец наш, голос Юлдаша-сторожа узнал. Нарочно мимо сторожа прошел, подошел к нему тихонько, покашлял.
– Хорошего пути, Каплон-ака! – Юлдаш-сторож ему. А отец наш, точно до того и не замечал его, голову поднял:
– Э… И вам, братишка, хорошей торговли!
– Чтоб по вашим словам было! По какой надобности?
Отец на сумку под мышкой показывает.
– Для дома кое-что, – говорит.
– А покупать-то что собрались?
Добился… добился-таки своей цели отец наш!
– Да, – говорит, – за бешиком на базар приехал!
– Вот как? Ну, так сказать, дай бог!..
Просветлел отец наш.
– Благодарствую! – голову наклонил.
– Кстати, видали моего, так сказать, внука-первенца?
– Видал, видал!
Задумался Юлдаш-сторож. Что-то сказать хочется.
На языке вертится, а с уст нейдет.
– Что сказать хотели, братишка? – отец спрашивает. – Вы, Каплон-ака, в возрасте уже почтенном, аксакалом, так сказать, скоро станете!
– Ну, скажете уж – аксакалом!
– Это я, так сказать, к тому, что вам старый бешик взять лучше, ака! Особенно если бешик, в котором много детишек уже перебывало… От света, так сказать, и свет бывает!
– Такой, говорите, бешик взять стоит?
– А то! Вот хоть наш бешик возьмите!
– Так и поступлю, по вашим словам, братишка!
И дальше пошел.
32
В лавки заглянул. Не так чтобы купить что-то, просто прицениться.
Прошелся по лавкам, до книжной дошел.
«Э-хе-хе, – на прилавки глянул, – бумаги-то сколько!» Уже выйти собирался, тут из подсобки девушка выглянула:
– А вам, дядя, какую книжку?
Отец наш сказать «нет» не может, головой мотнул.
– Для сына, для дочки? Сколько лет?
Стоит отец наш, выйти, остаться – не знает. И что ответить, тоже не знает…
– Сын! – выпалил.
Сняла девушка с полки большую книгу.
– Вот это возьмите, – говорит.
Отец наш стоит, обложку разглядывает.
Сидит на обложке большая кошка на задних лапах.
«И книга, стало быть, тоже вся про кошку…» – думает.
Вернул книгу.
Стоял-стоял, думал. Почему бы на самом деле и не прикупить что-то? Хушвакт вырастет, что читать будет?..
Перебрал отец наш в памяти все книжки, о которых слышал-знал.
– А из Кумушбиби что-то у вас есть? – спрашивает. – Какой Кумуш?
– Ну, Кумушбиби из Маргилана…
– Писательница?
– Да нет… Атабека невеста.
– А, вы про «Минувшие дни»[75] говорите. Есть, есть.
Отыскала книгу, вернулась.
– А Атабека не нужно? – и улыбается сама.
– Где Кумуш, там и Атабек!
Вышел из лавки, в чайхану пошел.
Два кило жареной рыбы заказал. Половину на обед сам съел, половину в бумагу завернул, в переметную сумку уложил.
– Жене нашей, – сам себе сказал.
33
Отец наш к соседскому забору подошел, руку ко рту приложил.
– Эй, соседи, дома у нас есть кто-то? – крикнул.
– Сегодня не видели, – голос подали.
Наверное, подумал, у пруда засиделась, судачит с кем-то. Туда наведался.
И у пруда нет.
На супу присел. Ждать принялся. К каждому шуму у ворот прислушиваться.
Тут и стемнело. Стадо вернулось.
34
Лопнуло у отца нашего терпение, вскочил на лошадь.
К шурину поскакал.
С порога, с лошади не слезая, крикнул:
– Эй, есть кто дома?!
Изнури голос женский раздался.
В окне освещенном тень мелькнула.
На пороге невестка показалась.
– Моя не у вас? – спрашивает отец наш.
– У нас, заходите…
– У дурных…
«У дурных жен домов много, у мздоимцев пиров много», – хотел отец наш сказать.
Сдержался. «Может, перед беременностью жена к родне сходить решила», – подумал.
– В гостях, говорят, до сумерек сидеть положено, – говорит. – А потом и о хозяйстве подумать надо…
Ушла невестка в дом, вернулась:
– Не пойду, говорит…
– Что-что говорит?
– Не пойду, говорит, пусть уезжают…
– Э!?
Слез отец наш с лошади. Привязал лошадь к воротам, сам в дом вошел.
Снова в окне тень мелькнула.
В соседней комнате окно засветилось.
– Где она? – отец наш спрашивает.
– В соседнюю комнату пошла, – говорит невестка.
Зашел отец наш в комнату, в какой невестка показала.
Вскоре обратно вышел.
К невестке подошел.
Головой в сторону дома, в котором матушка была, мотнул:
– Что с ней?
– Если б сама знала.
– Я с ней говорю, что она молчит?
– Кто знает. Утром сама пришла. Домой, говорит, не вернусь. Спрашивала ее – молчит.
– Может, что-то сказали ей?
Невестка нахмурилась, голос повысила:
– Да что она, девушка юная, что ли? Может, я ее за парня восемнадцатилетнего еще выдам?!
– Что ж она ведет себя так?
– Я почем знаю? Вот – жена ваша, вот – вы! Сами разбирайтесь!
Снова пошел отец наш к матушке.
На этот раз долго там был.
Снова дверь с треском хлопнула.
Невестка из окна выглянула.
Отъезжающему зятю вслед поглядела.
Часть V
Сияет в саду звездном луна.
Точно в молоке ее прополоскали, белая-белая.
– Вот сидим, глядим в глаза друг другу… а это гляденье уже само стих напоминает. Может, у кого из поэтов было это или в народе пелось. Скажу тебе, бабушка, это от
