настоящего времени этой темой интересовался только Юнг. Я ссылаюсь на его цитированную выше работу «Uber die zwei Arten des Denkens». Соответственно той почве, на которой вырастает аутистическое мышление, мы находим две разновидности его, касающиеся степени ухода из реальности, которые хотя и нерезко отличаются друг от друга, но в типической своей форме все же обнаруживают довольно большие отличия. Существенная разница заключается в том, что в одном случае могут диссоциироваться и затем воссоздаваться в произвольной форме даже прочно установленные понятия, а в другом случае этого не происходит. Кроме того, в более тяжелой форме число аутистических операций значительно возрастает по сравнению с реалистическими. Аутизм нормального бодрствующего человека связан с действительностью и оперирует почти исключительно с нормально образованными и прочно установленными понятиями. Лишь мифология, в сущности которой заложен момент пренебрежения пространством и временем, распоряжается и этими понятиями весьма непринужденно. Сновидение в состоянии сна и выраженный аутизм при шизофрении совершенно независимы от действительности; они используют и создают понятия, которые составлены из каких угодно особенностей и могут как угодно видоизменяться с секунды на секунду. В силу этого обстоятельства сон и шизофрения могут создать абсолютную бессмыслицу, в то время как прочие аутистические продукции легко доступны пониманию всякого нормального человека, так что он без труда может вдуматься в них.
Вместо целых понятий и предметов, сновидение часто приводит нам лишь те составные части их, которые оно считает необходимыми. Даже собственная личность часто мыслится не полностью; человек часто не знает, в каком положении он был, в стоячем или лежачем и т. д.; сновидящий редко создает себе одежду, даже когда он не мыслит себя обнаженным. Лица, участвующие в сновидении в большинстве случаев составлены из особенностей, свойственных другим лицам. В представлении больного, страдающего ранним слабоумием, врач может мыслиться в своей настоящей роли, и в то же время он может мыслиться тем же самым больным, как духовное лицо Н, как сапожник И, а часто еще и как возлюбленная больного. Диана Эфесская является иной, чем Диана Афинская. Аполлон является единой личностью, однако есть и такой Аполлон, который раздает только тепло и свет, и другой Аполлон, который опустошает и умерщвляет, и даже известен Аполлон женского рода. Так же обстоит дело с предметами и предметными представлениями, а равно и с абстрактными понятиями. Понятия замещаются одно другим, потому что у них есть какой-то, часто второстепенный общий компонент. Таким образом дело доходит до запутанного образования символов. Нормальному человеку еще понятно, когда любовь, а иногда и любимый человек изображаются с помощью ясно видимого и ощутимого горения. Другие символы гораздо более трудны для понимания.
В этих же состояниях гораздо более полно выступает пренебрежение реальностью и логикой. Сновидение, шизофренический делирий могут быть совершенно бессмысленными также и в смысле связывания идей и ставить в один ряд грубейшие противоречия, в то время как аутистические фантазии истериков, людей, страдающих псевдологией, и здоровых людей могут казаться вполне разумными и понятными за исключением отдельных логических недочетов.
Материалу представлений, которым пользуется аутизм в сновидении и при шизофрении и который передает действительность лишь в отрывочном виде, обязана своим возникновением существующая в обоих состояниях диссоциация в ассоциациях, относительно природы которой я не могу здесь распространяться.
Следует, однако, отметить, что состояния, сопровождающиеся глубокой невнимательностью, могут вызывать диссоциации, которые в частности не отличаются от обоих вышеназванных нарушений, и что мифология, которая все же лишь в незначительной части может быть сведена к идеям сновидения, прибегает к самым запутанным символизмам и расщепленности понятий.
Следовательно, в настоящее время мы принципиально не можем еще отделить в этом отношении аутизм при шизофрении и в сновидении от остальных форм аутизма, однако, в количественном отношении существует настолько большая разница, что обе эти группы кажутся нам существенно отличными.
Особое место занимают бредовые образования при органических душевных заболеваниях. Мы видим здесь совершенно эксцессивное действие аффекта: маниакальные состояния продуцируют выраженный бред величия, депрессивные состояния – выраженный бред самоуничижения. Уменьшение числа одновременно существующих представлений и ассоциаций (что иногда называют неправильно диссоциацией) дает этим» бредовым идеям исход в слабоумие в отличие от бредовых идей при маниакально-депрессивном психозе, благодаря чему первые часто приобретают большое сходство с шизофреническим бредом. Однако, отличия между ними существуют даже в случаях уже сформировавшегося бреда, так что при обычном течении заболевания обе группы болезней могут быть распознаны и по структуре бреда. Тем не менее, очень трудно дать общую характеристику этого отличия. Для нас важно, что при органических заболеваниях не происходит собственно разрушения понятий, что при них нет расщепления личности и ухода из внешнего мира, так что дело редко доходит до истинного аутизма.
При формах идиотии аутизм не играет никакой отличительной роли; в этом отношении мы видим здесь те же самые вариации, что и у здоровых людей, но только на более низком интеллектуальном уровне. Трудности могут возникать лишь при менее глубоких степенях слабоумия, при которых неясные образования понятий могут быть равнозначны расщепленным понятиям при шизофрении и допускают в силу этого отождествление, например, совершенно различных вещей.
Аутизма при разнообразных эпилептических состояниях я не могу описать за отсутствием достаточного опыта.
Аутистические мысли могут являться беглыми эпизодами длительностью в несколько секунд, однако, они могут заполнять собою всю жизнь и почти совершенно вытеснить действительность, как это имеет место у слабоумного шизофреника, который живет лишь в своих грезах и позволяет себя кормить и одевать. Между этими крайностями существуют всевозможные переходы. Представляет ли собой аутистический мир нечто цельное или же он состоит из отдельных беглых мыслей, из изолированных бредовых идей и обманов чувств, нарушающих то здесь, то там реалистическое мышление, но поскольку он доходит до сознания, он является для больного реальностью, отношение которой к настоящей действительности не поддается общему описанию. В истерическом сумеречном состоянии непосредственное восприятие внешнего мира в большинстве случаев измышляется вполне последовательно в духе аутизма: пациентка находится на небе, общается со святыми, и все впечатления органов чувств, которые противоречат этому, претерпевают иллюзорное превращение в духе основной идеи или же вовсе не апперцептируются. Шизофреник в большинстве случаев смешивает оба мира в нелогичной форме; там, где он сознает противоречия, доминирующим для него является мир бредовых идей, тот мир, которому принадлежит большая реальность и соответственно которому он прежде всего поступает. Правда, когда его энергия ослабевает, то длительные и последовательные влияния окружающей среды снова получают объективный – но не субъективный – перевес: больной во многом приспособляется к окружающей его обстановке психиатрической больницы и мирится с действительностью, с плохим уходом за ним, он довольствуется неподходящими для него работами, но внутри своего
