ведь ничего не известно. Может, ничего и не решено. Тебе все завидуют. Слышала бы ты, что говорят в тотусе! Тем более теперь.
— Теперь?
Гаар кивнула:
— Кто-то проболтался. Вана от злости избила одну из девушек, а Полита часа два истерила в саду. Я отовсюду слышала ее вопли. Так ей и надо. Хорошо, что ты не знаешь, чего она тебе желала. В жизни таких гадостей не слышала. Пусть захлебнется своей злостью.
Я кивнула:
— Это управляющий. Это он всем сказал. От злости. Он отомстил напоследок. Чтобы меня все возненавидели.
Гаар пожала плечами:
— Может быть. Но и господин Невий вполне мог это сделать. Он бы с удовольствием избавится и от тебя, и, тем более, от ребенка.
Гаар осеклась, бросила на меня тревожный взгляд. Будто опасалась, что сказала лишнего. Тут же добавила:
— Но они не посмеют. Никто не посмеет. Все здесь вольны завидовать тебе, сколько хотят. Больше ничего они не могут. Малейшая гадость в твою сторону может им ой как аукнуться. Ты носишь высокородного ребенка. За любое посягательство запросто могут казнить. Даже Полита не суется. Сцеживает яд в своей комнате. Знает, что только дурой будет выглядеть — и ничего больше. Видно, поумнела, наконец. Или смирилась. — Она помолчала. — Только слабо верится…
Гаар верно рассуждала, но это сейчас. Я села на кровать, оправила платье на коленях:
— А потом?
Гаар шумно выдохнула:
— Да что ты заладила? Если хочешь знать, я думаю, что господин не намерен с тобой расставаться. Уж совсем не похоже. Даже управляющего из-за тебя выставил. Разве этого мало?
Я покачала головой:
— Там наверняка были другие причины. А я… просто под руку попалась.
Гаар поймала мою ладонь, перебирала пальцы. Мечтательно улыбнулась:
— А я, знаешь, что думаю? — Она закатила огромные глаза, в которых плескался космос. — Что господин полюбил тебя… По-настоящему. И никуда тебя не отпустит. А, может, даже даст свободу…
— … и женится!
Я выдернула руку из тонких полупрозрачных пальцев и резко поднялась. Вытерла взмокшие ладони о платье. Мне такие глупости тоже приходили в голову. К моему же стыду. Мимолетно, как яркие вспышки. И тут же гасли, потому что было пределом наивности воображать подобное. Я очень ругала себя за них. Сначала я, правда, на что-то надеялась, вспоминала маму. Но теперь слишком хорошо понимала, что высокородный дом — совсем не то, что захолустный дом Ника Сверта на Белом Ациане. Мои иллюзии осыпались, как битое стекло. Сейчас я фаворитка, потому что господин так решил. Пока его это устраивает. Но все может перемениться по щелчку пальцев, потому что он просто изменит решение. В высоких домах свои традиции. Я делала все, что в моих силах. Самое невыносимое — я была искренней. Я не играла — жила. Но даже мысленно боялась допустить, что могу любить этого мужчину. Что он может любить меня. Я понимала, что невозможно прыгнуть выше головы. Я завишу от прихоти, от сиюминутных порывов. Пусть порой мне казалось иначе, но это лишь мгновения. Иллюзия счастья. Порой я думала о том, что стоило просто ловить моменты и не загадывать наперед. Быть счастливой в конкретный миг. Может, мне больше никогда не будет хорошо так, как сейчас. Но потом я осознавала, как больно придется падать. Мое сердце разобьется.
Гаар казалась обиженной:
— Почему нет?
Если честно, хотелось накричать на нее. Но я понимала, что это не со зла. Окажись на ее месте Полита, я, не задумываясь, вцепилась бы ей в волосы и выдирала вместе с кусками кожи. Я обернулась:
— Кому-то удалось, да? Ты точно это знаешь?
Она опустила голову:
— Не знаю. Но, говорят, так бывает.
Я кивнула:
— Бывает. В глупых сказках. Давай договоримся: ты больше никогда не говоришь таких глупостей. Слышишь?
Она подошла, обняла меня:
— Прости. Я не хотела. Я… правда…
Я опустила голову ей на плечо:
— Если меня разлучат с моим ребенком, я не смогу дальше жить. Я это точно знаю.
Гаар обхватила меня со всей силы:
— Не думай сейчас об этом. Мне что-то подсказывает, что все будет хорошо.
Она тихонько покачивалась из стороны в сторону, будто баюкала. От этого незамысловатого жеста, правда, стало легче. Мне было бы труднее, если бы не было Гаар. Друг — порой целая вселенная.
Мы не сразу расслышали в приемной торопливые тяжелые шаги. На пороге комнаты остановилась Сильвия. Лицо сосредоточено, губы поджаты. Она смотрела так, будто мы с Гаар только что делали что-то недопустимое.
— Девушки, обе в большой двор.
Прозвучало так, будто это не сулило ничего хорошего. Я сглотнула:
— Зачем?
Она посмотрела на меня, словно мечтала убить взглядом:
— Тебе персонально докладывать? Придешь — узнаешь. Живо, обе!
Сильвия тут же пошла к выходу. Мы с Гаар переглянулись и поспешили за ней.
Глава 30
— М…
Варий потирал подбородок. Лоб собрался рельефной гармошкой, глаза стали холодными, чужими, несмотря на щедрые теплые отблески солнца в саду. Такой взгляд мне всегда казался бездушным. В детстве я до дрожи боялся этих взглядов — они означали что-то весьма неприятное.
Старик вздохнул, нервно барабанил по столу пальцами с красивыми полированными ногтями. Он с молодости гордился руками. Наконец, посмотрел на меня:
— Это очень скверно… Дело, конечно, никогда не примет официальный оборот, но когда речь заходит об императорском доме, значение имеет любая мелочь.
Я знал это и без него. Потому и пришел. Все же решил послушать, что он скажет. Варий неизменно хлестал кофе, чашку за чашкой. Хоть в напитке и оставались лишь вкус и запах, но даже меня при взгляде на черную жижу уже мутило. Я предпочел сиоловую воду.
Варий допил очередную чашку, привычно сморщился на последнем глотке, будто только что хлебнул редкую дрянь:
— Засранец так и сказал? Без всяких оговорок?
Я кивнул:
